– Волосы уберите! Что за яркий цвет платка! Не положено! – выкрикивал он. Некоторых модниц, несмотря на все их клятвы и заверения что больше этого не повторится, он с непреклонным видом разворачивал и отправлял домой переодеваться. Наконец дошла моя очередь и я, осторожно косясь на него, начала проходить мимо. Смотритель, сузив глаза, осмотрел мое одеяние и изрек на фарси:
– Носки! Джераб!
Я вздрогнула от неожиданности, но быстро сообразила, что если дам слабинку, то отправлюсь домой за носками под улюлюканье проезжающих машин.
– I don’t understand Persian! Я не понимаю фарси! – соврала я, невинно глядя прямо ему в глаза.
Смотритель не ожидал такого поворота и замешкался. Девчонки в очереди начали хихикать. Чувствовалось, что в голове иранца происходит настоящий мозговой штурм, и вдруг его мохнатые брови высоко взметнулись, будто он нашел выход.
– Эй, ханум! – позвал он девчонку, стоящую за мной, – Ну ка иди сюда!
Юная ханума выдвинулась из очереди и послушно посеменила к нему.
– Как по-английски будет «джераб»? – спросил он ее с важным видом.
– Socks, – тихо пискнула она.
– Как, как?! – наклонился он к ней.
– Socks! – уже громче пропищала она.
Смотритель с торжествующим видом развернулся ко мне.
– Ханум! Socks! Фахмиди?! Поняла?! – крикнул он мне прямо в ухо, будто иностранцы лучше понимают, когда им кричат в уши.
– Yes! Thank you! – улыбаясь, ответила я, и, кивнув головой, проскочила вперед.
Иранец, довольный своей находчивостью, милостиво кивнул мне в след, проявив тем самым великодушие и гостеприимство по отношению к легкомысленной иностранке.
Пробившись таким образом сквозь нелегкий кордон, я с опаской вошла в небольшую аудиторию, надеясь забиться куда-нибудь в дальний угол, но опоздала, так как все задние и средние ряды были уже заняты. Вздохнув, я села на первый ряд и полезла за тетрадками.
– Кто будет преподавателем? – спрашивала иранка за моей спиной свою соседку.
– Не знаю, какой-то новенький, говорят недавно приехал с Запада, – ответила та.
Скептически ухмыльнувшись, я продолжала копаться в сумке. Зашел преподаватель, иранец средних лет в очках с толстыми стеклами, одетый в серый английский костюм с красивой безрукавкой поверх тонкой белой рубашки. Войдя, он вежливо поздоровался и прошел к учительскому столу, выкладывая учебники на стол. Все ханумы, включая меня, в гробовой тишине рассматривали его с весьма критическими выражениями лиц, означавшими «это кто еще такой выискался нас здесь учить», к тому же было заметно, что он сильно близорук. Мне даже стало его немного жалко, так как он выглядел смущенным под рентгеновскими взглядами, сидящих перед ним школьных училок. Наконец, справившись со всеми учебными принадлежностями, он вышел к классной доске.
