– Кто ж макароны водой холодной смывает? – громко возмущалась Рая. – На дуршлаг откинь, дай кипятку стечь, да масла сливочного положи. Они вкуснее будут.
– Я с маслом не люблю, люблю с томатным соком, – упорствовала Нина и продолжала поливать сваренные макароны водой из-под крана, чтобы они не слипались в тестяной невкусный комок.
За стол сели ближе к вечеру и не расходились до поздней ночи. По словам Анны Феоктистовны, праздник получился как у людей. Витькин отец подливал всем, не жалея, марочный коньяк. Под недовольным Раиным взглядом Витькина прабабушка опрокинула налитую внуком рюмку, закашлялась, закусила солёным груздём, закивала одобрительно: «С толком грибочки посолены». Митяй, скосил глаза на жену, толковавшую о чём-то с Анной Феоктистовной, и налил бабе Липе вторую, которая мгновенно исчезла в «олимпийской» глотке, так что Рая ничего не заметила. Панна Крися, ревниво следившая за тем, как Олимпиада Никодимовна жевала беззубыми дёснами её грузди, заявила на весь стол, что солить грибы умеют только в Польше, а польский борщ с белыми грибами умеют варить только в её родном Вроцлаве.
Это она – про Нину, которая в прошлую субботу предприняла попытку сварить борщ (до сих пор пробавлялась простецкими супчиками) и была обнаружена панной Крисей на кухне с поличным: мелко покрошенной на разделочной доске свёклой и капустой, которую Нина собиралась бросить в кипящую воду. Панна Крися молча забрала у неё доску, убавила под конфоркой огонь и произнесла на польском длинную тираду (Нине послышалось змеиное шипение):
– Musze ci urwac rece! Nie wiesz, Jak to zrobic, to nie jest to, co wziates… (Руки бы оторвать тебе! Не знаешь, что делаешь, так не берись). Nie gotujesz swini, gotujesz sobie.
Последние слова были понятны: не свиньям готовишь – себе. Нина хотела оскорбиться и уйти, но панна Крися сноровисто cпустила c доски в кастрюлю капусту – без всплеска и брызг. Достала из своего шкафчика баночку с сушёными грибами, захватила щепотью несколько штук, бросила в закипавшее варево. Свёклу кинула на сковородку, которую поставила на свою конфорку, а оторопевшей Нине сунула в руки луковицу:
– Порежь помельче да зажарь с морковкой, чтобы лук прозрачным стал, а морковь золотистой. Сверху мучкой посыпь зажарку. Кто ж так борщ варит? Кто ж кладёт – всё одним разом? – перейдя на русский, причитала панна Крися. И обида уходила, уступая место благодарности. Грибов своих не пожалела, горелку свою зажгла, борщ варить научила.
