Как же хочется есть! Нина не помнила, когда ела последний раз. Зато помнила, что в буфете есть сдобные баранки, и галеты есть, а в холодильнике плавленые сырки, они с мамой съедят их с чаем.
– Сырки я выбросила, потому что давно лежат, ими отравиться можно, – невозмутимо ответила Натэла на Нинино возмущённое «Ты зачем сырки выбросила? Я тебя просила?» – А чай будем пить с пирогами. Я в кулинарии купила, с клубничным вареньем, твоим любимым.
Нина доедала уже третий кусок, когда дверь приоткрылась и в комнату заглянула смущённая Анна Феоктистовна. Нина чуть не подавилась пирогом. Вот же наглая баба. Зверюга. Что ей здесь надо?
– Наташ, я чего пришла-то… Может, ещё возьмёшь пирожка-то? Нам с Ваней хватит, я много напекла, два противня, куда нам столько? Зачерствеют, а чёрствые – кто ж их есть будет?
Анна Феоктистовна с трудом протиснулась в дверь с подносом, который она держала обеими руками. Накрытый льняной салфеткой, на подносе исходил сдобным сытным теплом пирог. Салфетку зверюга Зверева сняла, а пирог поставила на стол. Сквозь тестяную решётку рубиново краснела начинка. Так вот какие пироги пекут в кулинарии. Мама её обманула. Но до чего же вкусно! Зверевой – указать бы на дверь, а подносом запустить в спину. А мама её усадила за стол, – лениво думала Нина. А рука сама тянулась к пирогу.
Сколько дней она не ела? Ей нельзя сразу много. Рука не подчинилась, схватила нож и отрезала приличный кусок. Горячий конфитюр лениво потянулся за ножом вязкими нитями цвета… какого же цвета? Нина задумчиво надкусила четвёртый кусок пирога и сказала с набитым ртом:
– Пламенная маджента крайола.
– Глубокий кармин. И не спорь. Ты никогда не могла правильно определить цвет, – возразила Зверева сварливо, и Нина всё-таки подавилась пирогом. Но не от возмущения, а от смеха.
Она со страхом ждала, когда мама уедет. Но Натэла позвонила мужу и осталась в Москве. В Столешниковом переулке, в знаменитой на всю Москву кондитерской, заказала двухкилограммовый роскошный торт, которым они с Ниной угостили соседей (прописку полагалось «обмыть»). Купила в художественном салоне багетные рамки, и Нинины натюрморты и пейзажи, развешанные по стенам, сделали комнату неузнаваемой. На окна повесила новые занавески – сине-золотую, с перламутром, турецкую органзу, которую привезла из Тбилиси (в Марнеули органзу не достать, Натэла ездила за подарком в Тбилиси, куда привозили всё, и купить можно было всё, были бы деньги). Нина ожила, похорошела, в глазах засветилась радость, а на щёки вернулся румянец.
