Нина равнодушно посмотрела на мать и отвернулась к стенке. Натэла взяла со стола чайник и вышла из комнаты. В кухне хлопотала Анна Феоктистовна, вынимала из духовки противень с пирогами. Натэла поставила на зверевский стол деревянную разделочную доску, чтобы не сжечь клеёнку, забрала у опешившей Феоктистовны противень, пристроила на столе.
– С чем пироги-то?
Зверева что-то блеяла в ответ, по овечьи дёргая шеей. Натэла её не слушала. Зажгла под своей горелкой газ, поставила чайник.
– За что Нину мою обидели? Справились с девчонкой – не пьёт, не ест, лежит, краше в гроб кладут. Зато на кухне просторно стало, и горелка лишняя. Горелку-то как поделили? С Раиской на двоих?
– Прости, Наташа. Меня бес попутал. Райка, злыдня, в уши нашептала, я и повелась. Я к Ниночке-то приходила, прощенья просить, так она на порог не пустила. Может, пирожка поест? – Зверева оживилась, достала широкий нож, отхватила от пирога чуть не половину.
– Не трудись. Не возьмёт она твой пирог. Она из-за вас… Она умереть решила, голодом себя уморить. Лежит бледная как смерть, глаза запали… – Натэла опустилась на чужую табуретку и заплакала, вытирая глаза подвернувшейся под руку кухонной тряпкой.
Зверева отняла у неё тряпку и сунула в руки полотенце.
* * *
По комнате кто-то ходил не таясь, с грохотом выдвигал ящики комода, шелестел бумагой, гремел ключами. Надо бы встать и посмотреть – кто. Если соседи, прогнать. Если мама, сказать, что она хочет спать, и чтобы гремела потише. Надо встать. А сил почти нет. Мысли текли лениво, веки не хотели открываться, тяжело и плотно легли на глаза. Спать. Спать…
Разбудил её мамин голос:
– Вставай. Долго валяться собираешься? Слышишь, что говорю? Вставай, умывайся, и будем ужинать. Я чай заварила, стынет. – И сунула Нине в руки паспорт. Нинин собственный паспорт, в котором штамп о регистрации по месту жительства в папиной квартире был зачёркнут, а под ним стоял новый. «Москва, Нагатинская ул., дом 32, кв. 28» – с удивлением прочитала Нина.
– Ты так долго читаешь, что я уже сомневаюсь, не забыла ли ты алфавит. Что тебя так удивило? Это называется родственный обмен, на него согласия соседей не требуется: я из Москвы выписалась, а тебя прописала, вместо себя. О Дерябиных забудь, нет у тебя больше родни. Живи и на прошлое не оглядывайся. Ты теперь здесь полноправная хозяйка. А я у тебя в гостях. Невежливо принимать гостей неумытой и непричёсанной. И в пижаме.
Пришлось вставать, одеваться и плестись в ванную комнату. Бабушка приучила маленькую Нину зимой и летом умываться ледяной водой. Вода пахла обжигающей свежестью, дарила лицу румянец, помогала проснуться. Помогла и теперь. В коридоре вкусно пахло жареной картошкой. Она обязательно купит картошку. Завтра же! И пожарит её на сале, в морозилке есть кусочек сала… А можно её сварить. И есть – горячую, душистую, рассыпчатую! – обмакивая в соль и запивая молоком.
