***
Околоточный надзиратель и один из самых богатых людей в городе стояли нахмуренные друг напротив друга.
– Я тебя, Широкий, помню, это ты племянника, Петеньку, тогда найти помог.
Пятнадцать лет прошло, а купец вроде и не изменился, лишь растительности на голове поубавилось, да седина в бороде. Выпуклые глаза на круглом лице прежние: не злые, но жёсткие. А как другими им быть при таких должностях: председатель биржевого комитета, председатель комитета донских гирл, член учетно-ссудного комитета ростовской конторы госбанка, почетный член окружного попечительства детских приютов, и прочая, и прочая, и прочая…
– В девяти комнатах, Ваше превосходительство, такие книги, все – нежелательного свойства, – унтер-офицер обводит рукой подвальное помещение, в котором стопка на стопке сложены брошюры, книги, журналы. С возрастом околоточный ссутулился, усох.
– Может, договоримся, Широкий? Сам знаешь, я благодарным умею быть, – Елпидифор Тимофеевич закладывает руку за отворот пиджака, пытаясь достать кошелек, а заодно и погладить левую сторону груди: сердце опять щемить начало.
– Никак нет-с, ваше превосходительство, – вздыхает собеседник. – Прав не имею.
– Да и Антип доложит, – добавляет он, помолчав. – Пусть Николай Елпидифорович уезжает пока, а следствие пойдет своим чередом.
– И еще, извиняйте, ваше превосходительство, но моя фамилия – Широков, – унтер-офицер козыряет, выходит из комнаты, оставив Елпидифора Тимофеевича в растерянности. Вот, значит, к чему ночью сердце-то болело…
***
Следствие тянулось три с половиной года. Дело в шестидесяти восьми томах неопровержимо указывало на «возмутительные свойства» найденной литературы. Приговор гласил: три года тюрьмы за неуважение власти и призывы к ниспровержению государственного строя; но исполнение было отложено: началось новое следствие по уголовным делам, возбужденным за те же издания прокуратурами Петербурга и Тифлиса.
Последний день работы выдался пасмурным. Околоточный надзиратель Широков медленно складывал личные вещи в картонную коробку. Собственно, и вещей-то не было: гранёный стакан с подстаканником, когда-то подаренный супругой на день рождения, одёжная щетка да стопка никому не нужных бумаг, среди которых «Инструкция околоточным надзирателям». Книга в триста страниц, на которых нигде не сказано, что надо останавливать пьяных офицеров, раскатывающих ночью на извозчике и горланящих песни. А что маленький, изящный бельгийский браунинг к голове извозчика приставили – так ведь не убили. Вот и приходится расплачиваться отставкой без пенсии… Как жить теперь с тремя детьми на руках – не начальства забота. Велено радоваться, что под суд не отдали.
