– Нечего шляться по ночам, – попытался усмехнуться Елпидифор Тимофеевич, да получилось невесело. Аккуратно поправил штору, закрыл окно, мгновенно ощутив навалившуюся духоту, вытер со лба пот. Сердце вздрагивало с каждым порывом ветра и колотилось так, словно не на улице – внутри старого купца громыхал гром.
Спустя полчаса дождь прекратился так же внезапно, как начался, а Елпидифор Тимофеевич продолжал сидеть на постели, прислушиваясь к тому, как неровно стучит сердце.
***
Антип с шумом прихлебывал из блюдечка чай, лениво поглядывая в распахнутую дверь дворницкой: успел с утра метлой намахаться. И то сказать: встал, едва рассвело. Ночная буря только что вывески не сбросила, а веток с деревьев наломала – впору то ли костер разжигать, то ли шалаши строить. И это в центре города, что уж на левом берегу реки творится – один бог ведает. Ну, да то не его забота.
В дворницкой пахло кислыми щами, чесноком, еще чем-то родным, деревенским: сеном ли, конскими кизяками… Запахи размягчали, настраивали на благодушный лад. Так бы сидел и сидел. Антип насупился: как назло, прямо напротив входа в дворницкую, в господском доме в подвальном этаже стекла побиты. Буря или воришки лезли, кто знает, но деваться некуда: надо подниматься и звать околоточного.
Оправил сатиновую рубаху, застегнул темно-синий двубортный жилет, нацепил черный кожаный картуз с лакированным козырьком и надписью «Дворник» на околыше, а тут и Ефрем Игнатьич – легок на помине.
– Позвольте-с доложить, ваше благородие, – хоть Ефрем Игнатьич иной раз и заходит в дворницкую чайку али водочки испить, да порядок никто не отменял.
– Что у тебя, Антип? – унтер-офицер Широков всю жизнь почти на одном месте прослужил, в карьере не продвинулся. Начальство морщилось: умен слишком…
– Извольте посмотреть, ваше благородие, – указал дворник на разбитые окна, – ввечеру этого не было, а за грозой да ливнем не усмотрел, – сдвинув картуз, виновато почесал стриженые «под скобку» волосы.
Присев на корточки, околоточный с дворником заглянули в разбитые окна. Большая комната почти до потолка завалена стопками с книгами, брошюрами.
– Николая Елпидифоровича доходный дом, – пробормотал Широков.
– Его-с, – подобострастно отозвался Антип, отряхивая широкие черные шаровары. – Прикажете жандармов вызвать? Как бы не политические книги были.
– Не суетись, сам сообщу, – околоточный нахмурился.
– Мы что же, люди маленькие, – согласился Антип, понимая, что награды за бдительность ему не видать.
