Когда мы уже поднимались по ступенькам, покидая гитлеровское логово, произошла еще одна занимательная встреча. Навстречу нам энергично спускалась группа из нескольких офицеров. Впереди, ни на кого не глядя и потупив голову, шел считая ступеньки человек в кожаной шинели с меховым воротником. Распахнутый воротник открывал мундир, лацканы которого украшали золоченые дубовые листья на красном фоне, а соединял их, подобно галстуку-бабочке, тускло-серый мальтийский крест с белой окантовкой. Проходя мимо по лестнице, он скользнул по нам безразличным взглядом безгранично усталых светлых глаз и я его узнал. Это был генерал-фельдмаршал Роммель, кавалер Железного Креста, "Лис пустыни", один из лучших полководцев этой войны, наравне с Ватутиным и Паттоном. Сейчас он был задумчив и сосредоточен и, закусив губу, вероятно репетировал предстоящий ему нелегкий разговор с Фюрером. А я уже знал, чем закончится этот разговор и даже немного жалел "Лиса", который так никогда и не узнает, что сражался за право других сжигать людей в печах. Генерал-фельдмаршал и его свита проследовали вниз на встречу с Гитлером, а я поздравил себя с тем, что оказался свидетелем переломного момента в войне. Наверное именно сегодня59 Фюрер отвергнет план эвакуации немецких частей из Туниса, обрекая их на капитуляцию, а Роммеля отстранит от серьезных дел вплоть до его вынужденного самоубийства. Провожать генерал-фельдмаршала взглядом я не стал, обойдется.
Дрезина ждала нас у платформы и на ней по-прежнему стояли наши баулы со следами недавнего досмотра. Я посмотрел на мутное, еще зимнее солнце, просвечивающее сквозь голые ветки осин. Судя по его положению сейчас был полдень или около того. С момента нашей высадки в Виннице не прошло и половины дня, а как густо была насыщена событиями эта половина. Впрочем, вторая половина дня обещала быть не хуже. Перед нами, на этот раз без проверки документов, распахнули ворота увитые колючкой и дрезина начала медленно разгоняться. Прощай "Вервольф", прощай "Вооруженный волк", прощай "Волколак". Твои бункеры взорвут немцы при отступлении и никто уже не побывает в подземной комнате со светлыми обоями. Ну и правильно.
Наша дрезина миновала внешний пост и выскочила на железнодорожную магистраль. Тут же остановив ее, машинист поменял направление и мы поехали по основной ветке, оставив за спиной Винницу. Слабенький мотор уверенно тарахтел и по бокам начали разгоняться и все быстрее и быстрее убегать назад редкие вербы, размахивающие черными ветками. За прозрачной по зимнему времени лесополосой лежали унылые голые поля и уже за ними темнелся вдали настоящий лес. Так прошло минут тридцать и мы снова начали тормозить. Слева проплыло невзрачное деревянное здание с надписью "Гулiвцi" и я заподозрил, что немцы долго думали, как записать это слово готическим шрифтом, а потом плюнули и оставили украинское название. А может быть, здешняя станция была слишком мелким объектом для германизации. На самом конце дощатой платформы, за бруствером из мешков с песком, расположился расчет крупнокалиберного пулемета. Наш машинист махнул им рукой, один из пулеметчиков резво побежал вперед и я увидел, как он переводит стрелку. Мотор взревел сильнее и мы вылетели на боковую ветку, плавно уходящую влево. Здесь тоже был блокпост, но не было ворот из колючей проволоки как на подходах к "Вервольфу", зато поперек рельсов, непринужденно и без затей лежала толстенная шпала. После проверки документов, двое немцев, натужно кряхтя, оттащили ее в сторону и дали нам проехать. Обернувшись, я увидел как бедняги тащили шпалу обратно. Еще через несколько минут неспешной езды мы заехали в лес и снова это были вербы и осины с почерневшими от влаги стволами. Привычных мне сосен здесь почти не было, лишь вдалеке мелькнула пара зеленые пятен то ли елочек, то ли молодых сосенок. Внезапно, от нашей ветки ответвились рельсы, потом, через пару десятков метров – опять. Да тут целая железнодорожная станция, подумал я. Наконец, мы затормозили перед коротким железнодорожным составом, состоящим из нескольких пассажирских вагонов. Платформа тоже оказалась короткой и мы попрыгали в смесь из талого снега и прелых листьев.
