Я не сразу сообразил, что он имел ввиду не нашего физика Рои, а Германа Геринга, шефа германских Военно-Воздушных Сил – Люфтваффе. Наверное, именно поэтому нам следовало прибыть на базу “Штайнбрух”.
Гитлер встал и все остальные, разумеется, тоже встали. Мне даже показалось боковым зрением, что дама в серых чулках у меня за спиной вытянулась по стойке смирно. Гитлер двинулся было к выходу, охранники сменили ногу, а псы поднялись, как вдруг он обернулся ко мне:
– Скажи мне, русский – произнес он по английски – Тебе удастся найти этот меч?
– Несомненно, герр рейхсканцлер – уверенно заявил я на том же языке, стараясь усилить русский акцент и делать как можно больше ошибок – Ваши специалисты из Аненэрбе весьма компетентны в таких делах. Мы его непременно найдем.
Мне показалось, что такое обращение к вождю нации его слегка покоробило. Нет, я не нарывался, просто счел слова "мой фюрер" слишком фамильярными для себя. Гитлер хотел еще что-то сказать, но передумал. Серые глаза на его обрюзглом лице, отливали отнюдь не сталью. А ведь он не так уж стар, вспомнилось мне, ему лишь слегка за пятьдесят. Что же его так подкосило? Впрочем, это было понятно. Наши глаза встретились и мне показалось, что он смотрит на меня со смесью недоверия, страха и надежды. Да, Фюрер совсем не глуп. Он понимает, что равновесие на фронтах не может длиться вечно. Он уже знает, вопреки докладам штабных генералов, в какую сторону качнется маятник. И он боится. Поэтому-то он продолжает финансировать Аненэрбе, хотя не верит ни в магическую силу древних гимнов, ни в замшелые артефакты, ни в "чудо-оружие". И все же его не оставляет призрачная, безумная надежда. А ведь эти шаманы из Аненэрбе делают, сами того не осознавая, доброе дело. Надо надеяться, что разочарованный в их результатах, Гитлер также недоверчиво отнесется и к проекту атомной бомбы. И тут я поймал себя на мысли, что рассуждаю в настоящем времени. Ведь все это уже произошло и германские физики опоздали, а бывшие немецкие физики в США – успели. Что это? Неужели я слился с этим временем, стал частью его? Не надо! Не хочу! Хочу домой к Анюте и Лесе!
Пока я так рассуждал, немцы вскинулись в прощальном "Хайль Гитлер", на которое он ответил вялой отмашкой кистью и исчез за дверью. Я, конечно, пристрастен, но мне это показалось похожим на бегство. Следом за ним исчезли охранники и собаки. Мы уже совсем было собрались двигаться обратно к железнодорожной платформе, но тут переводчица сообщила, что нас ждет обед. Еще через несколько минут вошел давешний солдат в переднике и принес котелки с супом. Да, да! Именно плоские алюминиевые армейские котелки вместо тарелок тонкого фарфора. Уже не знаю, то ли здесь был такой стиль, то ли нас кормили из полевой кухни. Вам приходилось обедать в бункере Гитлера? А вот мне довелось. Я ел гороховый суп, заедая его огромным ломтем серого хлеба и посмеивался в начинающую отрастать бороду. Подозреваю, что такой обед произвел бы неизгладимое впечатление на многих. Некоторые, и историки в первую очередь, отдали бы полжизни за такую возможность и глотали бы "суп-пюре гороховый" с таким благоговением, с каким потребляют черепаховый суп в лучшей гостинице Монако. Иные же смотрели бы с отвращением на проклятую еду и нацистский кусок не лез бы им в горло. Что касается меня, то мне просто хотелось есть. Правда для обеда было, пожалуй, еще рановато, но завтрак-то мы пропустили. Признаться честно, гитлеровский гороховый суп был совсем неплох и в нем даже попадались кусочки шпига. Украдкой я посмотрел на своих спутников. Юрген был задумчив и двигал ложкой как автомат, как будто еда его совершенно не интересовала и надо было просто выполнять эту неприятную обязанность. На лице Карстена, хоть он и был историком, я тоже не заметил особого восторга. Он уныло ковырял остывающее месиво и поглядывал на Двору. Та ела степенно, не торопясь, но снова было видно, что она с трудом сдерживается. Девушка все еще была голодна.
