Я смотрел на него и у меня непреодолимо зачесались руки от желания свернуть ему шею. О, как бы это было сладостно, отомстить ему за печи Аушвица, за рвы Майданека и за промерзшие подворотни Ленинграда. Но я очень хорошо знал, что история не терпит экспериментов. Впрочем, одному такому вершителю судеб я уже свернул шею тысячу лет назад. Правда тот сверхчеловек не принадлежал времени, которое он собирался изменить. Этот же мерзкий властитель, к великому моему сожалению, неразрывно принадлежал своей эпохе и был естественным порождением Версальского Мира, тяжелой промышленности и амбиций разбитой в Первой Мировой армии. Поэтому его не следовало трогать, чтобы не натворить еще больших бед. Впрочем, это бы у меня все равно не вышло, учитывая мордастых эсэсовцев и их не менее мордастых псов.
Что же он за существо такое? Что сделало крепкого и успешного художника кровавым диктатором и пугалом маленьких детей? Неужели его так изуродовала война? Очень может быть, ведь вшивые окопы ломали многих. Но не до такой же степени!? Нет, что-то, несомненно, было заложено в нем изначально. Интересно, как прошло его детство? Подскажите, доктор Фрейд… Щипала ли его мать, чтобы он не ревел? Порол ли его отец тонким ремешком? Не случилось ли сексуального насилия? Вешал ли он сам котов за лапки, мучал ли щенков? Не думаю. Наверное мама рассказывала ему сказки на ночь, а отец брал на рыбалку. И думаю, что он любил животных, как и полагается воспитанному немецкому мальчику. Так почему же? И что ему не сиделось в Вене, где его картины продавались успешнее, чем "бессмертные" творения Клевера? И почему бы ему было не сгинуть на полях Первой Мировой или загнуться от иприта в госпитале? Задавать это вопросы было бессмысленно и все же я их задавал.
Я бросил быстрый взгляд на Двору и поразился тому, как фройляйн Каснер смотрит на вождя всего немецкого народа. Очень странно она на него смотрела. Меня не удивило бы выражение ненависти, гримаса брезгливости или страха на ее лице. Но не было там ничего из этого, а было в ее взгляде нечто совсем иное. И тут я понял, что это было: созерцание Адольфа Гитлера вызывало у нее непомерное удивление. Как, думала она, этот больной и, похоже, несчастный старик и был тем, кто приказал грузить людей в товарные вагоны и везти туда, где так чадно дымят высокопроизводительные печи? Неужели это он приказал сортировать золотые коронки и обручальные кольца, извлеченные из тщательно просеянной золы? Это существо? Невероятно! Невозможно! Девушка не понимала, что Фюрер был не квинтэссенцией зла, а всего лишь оберткой, потертой этикеткой, вывеской на этом зле. Скрывать свои чувства Двора не умела, но ее непомерное удивление легко было принять за восхищение и, в результате, Ализа Каснер вела себя именно так, как от нее и ожидали.
