Наш ужин закончился в осторожном молчании. Спать по-прежнему не хотелось и Карстен предложил прогуляться по ночному городу. При этом он выразительно посмотрел на меня и стало понятно, что прогуляться он хочет вдвоем с Дворой. Она же из какого-то каприза, а может и специально в пику Карстену, настойчиво приглашала меня присоединиться. Юрген в этом споре решил не участвовать, сослался на усталость и удалился в свою комнату. Я тоже хотел было отказаться под благовидным предлогом и оставить оперативный простор за Карстеном, но тут вмешался пан Вуйчик. Предугадав наши намерения, он предупредил, что слишком дальняя ночная прогулка может оказаться небезопасной.
– За трамвайное кольцо не ходите – сказал он – Там уже иная власть.
Какая именно, он не уточнил, но я вспомнил хладнокровного, уверенного в себе красавца Имре и мне стало тревожно. Теперь мне уже не хотелось отпускать Двору и Карстена одних и я присоединился к ним, несмотря на недовольную гримасу последнего. Трамвайные рельсы, обнаружившиеся неподалеку, полого шли вниз и загибались за угол. По ним тут-же прогремел узкий деревянный вагончик – наверное было еще не слишком поздно. Я подумал что без подключенного к сотовой сети мобильного телефона время течет и спокойней и медленней. Никто из нас не знал, который сейчас час – единственные наручные часы были у Юргена – и это нас не интересовало. Мы остановились на перекрестке, было прохладно и идти дальше к неведомому трамвайному кольцу уже не хотелось. Сзади нас, приглушенные плотными шторами, тускло светились окна "Варшавы", а под нами, в том направлении, куда ушел трамвай, раскинулся темный город. Фонари почти нигде не горели, но полная луна (на самом деле это был Месяц, но никто в этом мире, кроме меня, уже не понимал разницы) мягко подсвечивала черепичные крыши. Где-то там, вдалеке и внизу надсадно пыхтел невидимый паровоз, с трудом тащивший невидимые вагоны.
– Где ты так хорошо научился стрелять? – неожиданно спросила Двора.
По-моему, она впервые обратилась к австрийцу так мягко, не назвав его ни "нацистом", ни "эсэсовцем". Карстен замялся, вероятно затрудняясь с ответом. Признаться, выстрел был действительно хорош: из незнакомого оружия и из положения "лежа в луже крови".
– Я служил в австрийской армии – осторожно сказал он.
– В австрийской? – протянула Двора – Еще до Аншлюса?
– Да – нетвердо соврал он – До Аншлюса.
У Дворы с языка явно было готово сорваться ехидное замечание о боеспособности австрийской армии, но, взглянув на меня, она промолчала. В это время зазвенел колокольчик и дверь "Варшавы" выпустила человека, в котором я по одежде узнал одинокого посетителя "ресторации". Мягким, уверенным шагом он направился вниз по улице, но заметив нас, замедлил шаг.
