– Нам надо уходить – заявил Карстен – И Двора должна пойти с нами.
Апфельбаум иврита не знал, ему и Поважному переводила Мира. А я смотрел на австрийца и не понимал, что с ним происходит.
– Никуда я не пойду – возмутилась Двора – И уж точно, не с этим нацистом.
Теперь я переводил Карстену, одновременно стараясь понять, что на него напало.
– На вашу группу вышло Гестапо и этот бункер засвечен – решительно заявил Апфельбаум – Юрека мы заберем в другое место, но из Гетто ему не выйти с такими ногами. А вот тебе действительно придется уйти на "арийскую" сторону.
– Более того – грустно добавил Поважный – Тебе придется покинуть Варшаву и затаиться. К сожалению это так, девочка. Ты убила офицера Армии Крайовой. Да, он был той еще сволочью, но слишком многим у нас не захочется ворошить грязное белье. Поэтому оставаться в городе для тебя опасно. Эти два типа мне подозрительны, но у них хорошие документы. Может быть тебе и стоит рискнуть.
Двора растерянно озиралась вокруг, заглядывая в лицо то одному, то другому, но все отводили глаза. Наконец, ее взгляд остановился на мне и я неуверенно пожал плечами.
– Да кто вы такие, чёрт побери? – призвал меня к ответу Апфельбаум, на этот раз по-польски.
Я его понял, но ответил на иврите. Это было не самое лучшее решение, но все же…
– Мы не можем вам ничего рассказать, но вы уже убедились, что мы на вашей стороне. Поэтому, не заставляйте нас врать.
– С нами благословение ребе Менахема – неожиданно добавил Карстен.
Я знал, что все они были атеистами, а некоторые и коммунистами. Религия была для них "опиумом для народа" и все же даже для них раввин Зиемба был авторитетом.
– Ты пойдешь с ними, Двора? – неуверенно спросила Мира – Я дам тебе свой "талон на жизнь".
– Разве у меня есть выбор? – грустно ответила та.
Сборы не заняли много времени. Вещей у Дворы не было, ей осталось только надеть теплую кофту, старое демисезонное пальто и потертый пуховый платок. Ко мне, ковыляя, подошел Арье Вильнер.
– Странные вы люди – сказал он – Неизвестно откуда пришли и неизвестно куда уходите. И все же, есть в вас что-то очень…Не знаю… Я не могу это объяснить, просто я это чувствую. Как будто… Но нет, нету у меня правильных слов. И еще…
Он достал из кармана два смятых листка, наверное, вырванных из блокнота.
– Здесь мои стихи, тезка – он смотрел мне в глаза – Это, наверное, плохие стихи, ведь я не поэт. Просто иногда слова сами ложатся на бумагу. Возьми их, я не хочу, чтобы мои слова умерли вместе со мной.
