34!" Я схватил тяжелую винтовку и передернул тугой затвор, ощутив сильную ностальгию по "Тавору", "М16" или, на худой конец, карабину "Галиль". За входной дверью раздался глухой пистолетный выстрел, второй, третий, потом прогремел звонкий грохот винтовки и снова одинаковые пистолетные выстрелы. Кто-то там разрядил обойму. С кем же воюет герр гауптман? Не решаясь присоединиться к схватке, я стоял с винтовкой направленной на дверь. Наконец выстрелы затихли и я сообразил встать в тень.
– Кто внутри? – спросили из-за двери по-польски.
Я промолчал. Мне в ухо сопела Мира и тоже молчала.
– Вер из дорт? – переспросили из-за двери.
– До из Мира Фюхрер35 – отозвались из-за моего плеча.
– Это Апфельбаум36! – прохрипел Поважный, поднимаясь.
В дверном просвете появился человек среднего роста в полупальто и брюках галифе, заправленных в сапоги. Лица его не было видно, зато хорошо высвечивался "люгер" в правой руке.
– Привет сионистам, ревизионистам и примкнувшим к ним полу-коммунистам – весело прокричал он по-польски – Ну и что бы вы тут делали без такого "милитариста" как я?
– Здесь все евреи, Коваль37 – сказал Вильнер у меня за спиной.
– И еще немного поляков – все еще хрипло добавил Поважный – Здравствуй, поручник.
И тут я услышал знакомый голос, произносящий ивритские слова, самое последнее что я ожидал услышать в этот момент:
– Арье, засранец, помоги подняться!
Отбросив винтовку, я оглянулся. Карстен, приподнявшись на локте, продолжал целиться в никуда из "вальтера". Рядом с ним неподвижно лежало тело Лейба с вывернутым карманом и я догадался откуда Карстен вытащил юргеновский пистолет, но никак не мог взять в толк, как можно стрелять без обоймы. По его груди по-прежнему растекалось кровавое пятно.
– Что смотришь, боец? – прохрипел он – Этот придурок Юрген забыл патрон в стволе.
Я бросился к нему и попытался поднять, но он только вскрикнул и повалился на спину, отбросив ненужный уже пистолет. За моей спиной что-то бормотали Мира и Двора, что-то бубнили хриплый голос Поважного и спокойный – Апфелбаума, но до меня все это доносилось как сквозь вату. Я расстегнул мундир у него на груди, путаясь в выпуклых пуговицах и увидел на его залитой кровью майке множество черных точек.
– Дробь! – прохрипел он.
Так вот оно что! Один ствол охотничьего ружья был заряжен половинным зарядом мелкой дроби, предназначенной для охоты на некрупную дичь. С малого расстояния дробинки пробили одежду и попали неглубоко под кожу, вызвав обильное кровотечение, но, к счастью, не задев внутренних органов. Казимeжу повезло меньше: во втором стволе был "жакан" – патрон на крупного зверя, со свинцовой пулей и большим зарядом. Наверное, Двора не глядя засунула в стволы первые попавшиеся патроны, набитые еще до войны каким-нибудь заядлым охотником. Самого охотника, вероятно, уже не было в живых.
