– И много вас, евреев, в СС? Ты, надо полагать, тоже еврей?
Это относилось к Карстену. Оторвав взгляд от созерцания девушки с двустволкой, он недоуменно посмотрел на Миру, пожевал губами и уверенно заявил:
– Да, конечно!
Иврит у него был лучше, чем у нее.
– А ты что думаешь, Двора?
Это было сказано по-польски девушке с ружьем.
– Ты? Это ты-то еврей? Ах ты, немецкая морда! Как ты смеешь говорить на святом языке? А ну, снимай штаны, покажи свое еврейство!
Выпалив эту ивритскую фразу и переврав в ней все времена, Двора гневно повела стволом своей двустволки в сторону Карстена. А ведь это идея! Правда, в отношении Карстене я особых надежд не питал. Не думаю, чтобы он был обрезан, да и когда бы он успел, будучи евреем от силы полтора часа? Но можно было бы принять недвусмысленное предложение Дворы и на свой счет. Снять свои серые эсэсовские брюки и показать то, чего у эсэсовца никак не могло быть: символ единства со Всевышним. Не зная, как отнесутся в бункере к мужскому стриптизу, я колебался, но тут события, не дождавшись от меня решительных действий, стали развиваться самостоятельно. Карстен, видимо заподозрив, что здесь не слишком хорошо понимают иврит, произнес длинную фразу по-немецки. Это явно было ошибкой и Двора снова повела стволом, а ее глаза сузились, превратились в две щелки. Сейчас раздастся выстрел, понял я.
– Он австрийский коммунист!
Я истошно, уже понимая что не успеваю, выкрикнул первое, что пришло мне в голову, но опоздал. Глухой выстрел в упор, более похожий на треск разрываемой ткани, разорвал одежду у Карстена на груди, отбросил его на полметра и бросил на пол, под кирпичи бункера.
– Все они теперь коммунисты! – истошно орала Двора.
…Во время своей второй заброски я был одет в израильскую армейскую форму с вышитой мнемоникой "Цади-Хей-Ламед" на груди, символом Цахал – Армии Обороны Израиля. Тогда эти три буквы вызвали симпатии еврейских купцов-путешественников и хазарофобию Вещего Олега. А вот теперь они очень пригодились бы мне в компании этих больных от подозрений людей. Но на мне был серый вязаный свитер Эберхарда и серая эсэсовская форма поверх него. Карстен был одет не лучше, но теперь он лежал на полу и его форменный китель быстро пропитывался кровью… С этого момента события начали происходить одновременно. Первой опомнилась Мира.
– Двора! – закричала она и протянула руку, как бы пытаясь остановить уже прозвучавший выстрел.
Я бросился было к Карстену, но меня остановил резкий окрик Казимежа:
