-Видишь ли, родная… Идет война, страшная, междоусобная,гибнут тысячи русских людей. Агент, работающий в штабе, в нашем штабе, говорю это, как человек военный, наносит урон подчас гораздо больший, чем полнокровная дивизия или армия! И урон этот исчисляется отнюдь не только в екатеринках! Он исчисляется в зря загубленных человеческих жизнях, в неподдающемся никакому учету горе матерей, вдов и сирот! Что зашито у меня в правом погоне? Так, бумажка? Нет! Это смерть, прости за тривиальность, двух десятков в обмен за жизнь тысяч и тысяч! И не просто- солдат и офицеров, а наших соратников, воюющих во имя России! Ты понимаешь ли меня?
Обратно они шли молча, взявшись за руки и думая каждый о своем.
Глава третья
… -Ваше Превосходительство, Антон Иваныч, к Вам штабс-капитан Крестинский, очень просит принять по важному делу! – начглавштаба генерал-лейтенант Романовский с серьезным сосредоточенным лицом вошел в кабинет Деникина, -вопрос этот для нас крайне важен.
-Важен?– Командующий, опустив очки и оторвавшись от небольшой карты-пятиверстки, исподлобья посмотрел на начштаба, – что за вопрос и, как Вы сказали…штабс-капитан, э-э… Из какой он дивизии?
-Крестинский, и он… после ранения, Антон Иваныч! Пока у нас не служил.
-Что ж, просите, Иван Павлович, раз считаете, что нужно. Кстати, все ли готово к переброске нашего штаба в Торговую? И какие вести от Врангеля?
-Так точно! Тронемся, я полагаю, тридцатого, поездом до Торговой, дальше на автомобилях, Антон Иваныч. Формирование нашего штаба, в основном, закончено, в том числе и оперативная часть генерала Май-Маевского. Генерал Врангель просит Ваше разрешение прибыть уже в Торговую для личного доклада!
– М-м, не понимаю, я полагал, что все вопросы, э-э, уже решены…Ну да ладно, передайте Петру Николаевичу, что жду его второго мая в Торговой!
Рабочий кабинет Главнокомандующего Вооруженными силами Юга России располагался на втором этаже какого-то общественного здания и был обставлен крайне скромно. Владимиру бросились в глаза затертые , вероятно, сотнями сапог посетителей, лоскутные половики и стопы штабных бумаг, сложенные на скамьях, табуретах и прямо на полу. Во всем чувствовались какие-то вокзальная временность и казенность.
Выслушав полагающийся доклад Крестинского, он тут же развернул поданный Романовским список и углубился в чтение:
– Так. Прекрасно! Так, ну этот уже …расстрелян…А вот это уже интересно,– он поднял глаза и повернулся к Романовскому, -Иван Палыч, пригласите сюда немедленно Май-Маевского…Так, та-ак, надо же, какую дичь прозевали…– он оторвался от чтения и обратился к Владимиру: -Вы, право, сослужили нам большую службу, штабс-капитан! Мне уже доложили, каким трудным путем Вы доставили к нам …это. М-да. Что весьма важно именно теперь, накануне начала летней кампании против большевиков…Да-а. Я тот час же велю арестовать мерзавцев! Каковы Ваши дальнейшие планы?
