Ещё немного и…
Ну, обнял, погладил, поцеловал в шею, сунул меж бёдер руку…
Карина разревелась, убежала, закрылась в ванной.
Спали они в разных комнатах.
Понять её странную реакцию на вожделение… на обычное и вполне понятное желание женатого человека обладать любимой женщиной, самой-самой соблазнительной, самой прекрасной…
Чего в этом неправильного, чего обидного-то?
Половина ночи без сна: рукоблудие, опухшие… и мысли, мысли тоже опухли.
Запредельный по ширине и объёму диапазон навязчивых, по большей части абсурдных дум растворял и высверливал мозг, прекращая его, то в кисель, то в мягкое мороженое.
Где-то внутри, где должна обитать душа, крутилась знакомая мелодия и навязчивые строки песни – “ Утомлённое солнце нежно с морем прощалось. В этот час ты призналась, что нет любви”.
– Как это нет, у кого нет? Да я её, да без неё! К чёрту всё. Нужно извиниться и все дела. Проснусь, приготовлю её любимый кофе, сырники со сметаной, поцелую…
– Но ведь это не я, она… она должна…
“Мне немного взгрустнулось. Без тоски, без печали в этот час прозвучали слова твои…”
Вспомнилось неожиданно, как познакомился с Кариной, как почувствовал, что влюблён по уши, но очень долго не мог в этом признаться, как неловко целовался с ней в тёмном подъезде с закрытыми глазами, хотя там и без этого ничего не было видно, как…
Нахлынувшие переживания стёрли без следа обиду и негодование. Лёха почувствовал необычайный душевный подъём, благодарность к своей милой девочке, трепетную нежность.
– Да мои, мои слова ей нужны, что люблю, что не могу без её… без неё…! Или всё же одному мне это нужно, а ей без разницы? Чего это Карина гоняет меня, как нашкодившего кота? Что-то не припомню, чтобы прежде с ней такое случалось.
И всё же, и всё же…
Непривычно-полынный привкус мыслей утомил, измучил. Лёха сам не понял, как заснул.
Разбудил его густой аромат только что смолотых кофейных зёрен, запах сырников.
Лёшка не успел раскрыть глаза, даже не захотел этого делать, потому, что уловил свежее дыхание жены, тепло её влажных губ и нежное, но безмерно приятное прикосновение…
– Извини, любимый, – ласково прошептала Карина, – сама не понимаю, что на меня нашло. Мне самой не хочется идти на эти переговоры. Но придётся. Шеф сказал…
Лёха не дослушал, чего там говорил какой-то шеф. Он рывком подмял жену под себя, задрал ночнушку…
Её не остывшее окончательно со сна ароматное, духовитое, не испорченное ещё шампунем и мылом тело, такое сдобное, такое родное, до боли знакомое каждой волосинкой и родинкой, ответило взаимностью.
