– Смотрю, чувствуешь себя как дома. Ладно, рассказывай, что стряслось, – Илэйн садится на диван, оставляя между ними расстояние.
– А ты почему не ходишь на работу? Выглядишь вполне себе здоровой.
– Разве мы сейчас обо мне?
Юан смотрит на руки Илэйн, сложенные на коленях, но предпочитает не лезть сейчас к ней. Он не дожидается повторного вопроса и рассказывает про интервью, про вопросы, про то, как зовут отца. Старается сказать это так, чтобы не обдумывать самому дальше. Он не знает, стоит ли верить этому. До сих пор.
– И что дальше собираешься делать?
– О чём ты? Об Антиле? Пусть Симон разбирается с этим, раз затащил туда.
Илэйн придвигается по дивану очень медленно, словно боясь спугнуть Юана, касается лица, проводя по щеке сухими пальцами, и опускает голову на плечо, переплетая пальцы с его.
– Только ничего не говори сейчас, ладно?
Илэйн даже не кивает, просто продолжает быть с ним близко, обволакивая и не давай уйти. Юан впервые не хочет лишаться этого тепла, которое по молодости его раздражало. Маленькая Илэйн тянулась к нему точно так же, может, даже чуть отчаяннее. Юан закрывает глаза и представляет давнее Рождество, когда все они были вместе, а мамы живы. Тогда он считал минуты, чтобы сбежать, теперь же знал, что это рано или поздно закончится. Илэйн притягивается к нему только сильнее. И всё бы хорошо, но телефон Юана звонит в кармане, и он, чертыхаясь, достаёт его и отвечает – звонить может только Симон.
– Алло, ты где? Я уже битый час жду тебя у дома, прячась от папарацци. Проверил твои любимые бары, я уже решил, что пора обзванивать больницы и морги.
– У друга.
– У тебя нет друзей, Юан. Ты забыл? Я единственный друг, который у тебя может быть. В любом случае предлагаю тебе сейчас не высовываться, особенно у дома, тут полно репортеров – я разогнал часть, но думаю, что они вернутся или ищут тебя в других местах. Я разберусь, только не наломай ещё больше дров.
Раздражение и усталость Симона чувствуется, но Юан предпочитает промолчать, не делая всю ситуацию только хуже.
– Звучит так, словно ты меня увольняешь.
– Нет. Ты меня услышал, Юан? Никакой самодеятельности! Я должен знать обо всём, чтобы разобраться.
– Отстань, Симон! – Юан отключается, откидываясь на спинку дивана и несмотря на Илэйн – к чему ему эта жалость? Справится и без неё, как-нибудь.
Телефон в руке снова вибрирует, и Юан отвечает.
– Симон, отвали, я сам всё решу! – встаёт и замечает, что Илэйн спит и совсем даже не проснулась ни от разговора, ни от его действий.
