Однако, любовь любовью, но в моей груди торчал обломок той самой огненной стрелы, которую Лиза послала мне вслед, когда я уезжал из Германии. Обломок этот давно превратился в кровоточащую занозу, которая не давала мне ни минуты покоя и спокойствия. Уже прошли все сроки, а я ничего не знал о судьбе Лизиного исхода, о возможном рождении нашего ребенка. В своих письмах я делал осторожные намеки, иногда задавал вопрос, так сказать, открытым текстом, но Лиза уклончиво отвечала, что все подробности о себе и о последствиях ее беременности она дописала в одном из предыдущих писем, которое я как раз и не получил. Я нервничал, волновался, клял почту и свою нескладную судьбу, но изменить что-либо был не в состоянии.
Ни одного из многочисленных писем Лизы за 1946 год, отправленных мне в Днепропетровск, не сохранилось, и я не могу в своих воспоминаниях привести ни одной строчки из них. Но вот за 1947 год они есть, и я привожу некоторые выдержки из них:
17 января 1947 года. Хейероде.
“Дорогой Ваня!
Наилучшие пожелания со своей родины шлет тебе Лиза. С большой радостью я сообщаю тебе, что твои письма я, слава Богу, получаю и искренне благодарю тебя за это. Да, Ваня, я благодарю тебя и за фотокарточки, которые ты прислал мне, и теперь я могу не только смотреть на тебя, но и мысленно разговаривать с тобой. Я рада за тебя, что ты по-прежнему жив и здоров и что по-прежнему думаешь обо мне даже в Новогоднюю ночь. Новый, 1947, год я встретила дома с мамой и тоже все мои мысли были только о тебе. Надеюсь, что и ты из моего предыдущего письма узнал все о моей невеселой судьбе. Да, иногда судьба обходится с человеком слишком строго…
Пожалуйста, Ваня, пиши мне так часто, как только можешь. Каждое твое письмо приносит мне большую радость. Тебя приветствуют и поздравляют с Новым годом моя Мутти и мои братья и сестры. Особенно приветствует тебя маленький Хорсти, который, между прочим, стал уже молодым пареньком. Он часто вспоминает дядю Ваню, который сейчас в России и который скоро приедет, чтобы поиграть с ним.
Ваниляйн! Читай эти строчки и вспоминай ту, которая тебя любит и которая никогда, никогда не сможет забыть тебя. Шлю тебе тысячу поцелуев. Твоя и только твоя Лизхен.”
И опять никакой определенности и опять ссылка на какое-то письмо с подробным описанием ее жизни, которое я так и не получил. Вот еще одна выдержка из ее другого письма:
20 января 1947 года. Хейероде.
“…C этим письмом высылаю тебе фотокарточку нашего Хорсти. Не правда ли, он, между прочим, заметно подрос. Он всегда вспоминает и рассказывает о тебе, о дяде Ване, который так интересно играл с ним. Да, да, как все было хорошо и прекрасно, но судьба, судьба. Как она влияет на нашу жизнь, как в нашей жизни все идет не так, как хотелось бы.”
