– Ты пойми, Михалыч, выглядит всё жестоко, я это понимаю, но здесь такие правила. Они же цыгане. У них другие законы. Они долго не разговаривают, сразу хватаются за ножи. Тем более под действием наркотиков. А я уверен, что тут дело в этом. Перенюхали грязи и возомнили себя палачами радикального ислама или латинских наркокартелей.
– Ты что, дурной что ли, Веня? – накинулся на него Михалыч. – Какие наркокартели, ты может быть сам перенюхал местной отравы, что несёшь этот бред? Мы по-твоему где живём: в государстве или на съёмочной площадке фильма «Пила»? Ты понимаешь, что здесь произошло? Когда об этом узнают сверху, нам с тобой жизнь до этого преступления покажется раем, потому что теперь она превратиться в ад!
– Да брось ты нести чепуху, рядовое убийство…
– Рядовое?!! – заорал Михалыч, – у тебя совсем башня поехала! Это больше похоже на средневековый сатанинский ритуал с жертвоприношением в виде ребёнка!
– Какое жертвоприношение! Успокойся, Михалыч! Я знаю этот район, у них тут время от времени случаются такие жертвоприношения. Они же цыгане!
– Какая разница, Веня, цыгане они или не цыгане? Уголовный кодекс не знаком с этим словом. Но зато он очень хорошо знаком с такими словами как расчленение, несовершеннолетняя девочка и убийство с особой жестокостью! Если это выйдет наружу, то наши СМИ раструбят о том, что улицы города превратились в Могадишо Сомали или Каракас Венесуэлы. А знаешь по чьей вине? По твоей!
– Ты говори, да не заговаривайся! Тоже мне нашёлся, современный Бэтмен на улицах Готэма! Сначала поройся в своём грязном белье и своих таких же незакрытых делах, а потом обвиняй меня в этом беспределе.
– А я потому здесь и нахожусь, Веня, что мои дела привели меня в это чёртово логово, где казнят целую семью в своём собственном доме, а на десерт подают отрезанную голову ребёнка!
По настроению Михалыча Вениамин Рудольфович очень хорошо уяснил себе, что в этот раз руководство не будет закрывать глаза на то, что произошло на его территории, и обязательно потребует крови, то есть наказания для виновных. Крайним выходил он, поэтому дело пахло его увольнением. Ему необходимо было заручиться поддержкой прокуратуры, чтобы не потерять своё кресло. А прокуратуру будет представлять Михалыч, значит нужно было найти общий язык с ним. И как он этого не хотел бы, но всё же придётся склонить голову и идти к нему на поклон.
И для начала нужно было выяснить, почему Михалыч вообще оказался замешан в этом деле? Ведь он курировал организованные преступные группировки. Дело цыганского барона казалось ему рядовой разборкой за власть на районе и желанием контролировать наркотрафик вместе с ночными бабочками. На самом деле он считал, что среди цыган назрел конфликт, в результате которого более молодые и наглые заявили о себе таким жестоким налётом, чтобы ни у кого не осталось сомнений, кто теперь главный на районе. Найти виновных не составило бы труда, хотя кому это надо было – искать виновных? Пусть они сами решают, кого он будет курировать и с кого получать свою долю за то, что власть будет не замечать их криминальный бизнес, контролируя лишь то, чтобы он не выходил за пределы этого цыганского гетто.
