Иван на долю секунды решил, что он оказался на том свете, и разлетевшаяся по сторонам карета была последним его видением. Пахнуло гарью, щепки ударили в лицо, с головы сорвало шапку. Вихрь взрыва захватил его, и теперь перед глазами стоял густой грязный дым, а вокруг царила мёртвая тишина. Он устоял на ногах, только отворотил лицо. Постепенно слух начал возвращаться к нему, а дым рассеиваться. Иван понял, что стоит у задних колёс непоправимо развороченной кареты.
Первое, что бросилось ему в глаза были комья великокняжеской одежды и растерзанное бомбой обнажённое тело Сергея Александровича. Следом за ним в десяти шагах на камнях лежала его овечья шапка. Не осознавая зачем, он пошёл к ней и поднял её с дороги. Вся его ватная поддёвка была истыкана кусками дерева, клочья ткани свисали и справа и слева, рукава платья обгорели. С лица обильна лилась кровь.
«Теперь всё, – подумал Иван, – никуда не скрыться, сейчас схватят».
Только он так подумал, как услышал сзади окрики полицаев:
– Держи! Держи террориста!
На него налетели сани государственной охраны. С них спрыгнули пузатый городовой, околоточный надзиратель и противный красномордый сыщик.
– Смотрите, нет ли при нём револьвера?! – кричал городовой.
Крепкие руки овладели Поэтом. Кто-то начал судорожно обыскивать его, опрометью шаря по разорванному крестьянскому платью.
– Ведь и нас могло прибить!
Красная морда сыщика выражала одновременно и испуг, и страх, и ненависть, и счастье.
– И мы ведь тут стояли! Мерзавец!!!
Он ударил кулаком по окровавленной голове Ивана.
– Трусливый слуга деспота! Будь проклят ты и твой хозяин! – закричал Поэт, одновременно понимая, что сильно оглушён взрывом, так как его собственные слова, сказанные им яростно и бесстрашно во весь голос, лишь слегка слышались ему откуда-то издалека, пробиваясь сквозь густой гул, стоявший в голове.
– Что ты сказал, безбожник?!! – сыщик схватил его за грудки, глаза налились кровью.
Но Ивана не испугало безумие сыщика, в ответ он закричал ещё громче, так что брызги кровавых слюней ударили в красную морду охранника тайной полиции.
– Будь в моей руке револьвер, и возможность свободы движения, не задумываясь пустил бы тебе пулю в лоб, доблестный трус своего императора государя!
Сыщик хотел снова ударить Ивана, но городничий остановил его. Тем временем надзиратель прибежал с извозчиком. Поэту заломили руки за спину и стали толкать в сани.
– Чего вы держите, не убегу, – захрипел Иван, – я своё дело сделал!
