– Мне нужны деньги, Звонарь.
КХЕ! КХЕ! КХЕ!
У него слабый, дробный смех, который можно принять за кашель.
– Здесь везде деньги. Везде!!
На одном из экранов я вижу выныривающую из стробоскопа светящуюся фигуру. Она переламывается пополам и исчезает с экрана. На ее место приходит еще одна, такая же.
Я подхожу дверь, бью по ней ногой. Иду по черному коридору. Комнаты. Одна за другой. Как бусины. Прозрачные трубки через комнаты нитью. Что-то бурлит и лезет через край, как тесто. Из пробитых труб вырывается цветной пар.
ФУРРРРРРР!
Инфракрасная комната. Резь в глазах. Голые люди сортируют купюры. Я складываю несколько пачек в свою сумку. Еще. Еще. Сумка разбухает, как гусеница. Люди не прекращают сортировать. Я ухожу.
Иду мимо цветного пара.
ФУРРРР!
Купюры летят за мной следом.
Паутина трубок.
Звонарь смотрит на меня сквозь узкую щель нависшего лба. Я лезу в пролом в потолке и тащу следом сумку, набитую деньгами.
За спиной я слышу:
КХЕ! КХЕ! КХЕ!!!
Крысиные морды с азартом заглядывают в комнату к Звонарю.
***
Сначала Доктора выписал. Чтоб он мне фургон под перевозку Матери переоборудовал. По высшему разряду. Дня три это заняло. Доктор на мне нажившись, так скоро свою собственную клинику откроет.
Малой сказал, чтоб дома сидела, нос не высовывала.
Потом до Лизки добежал. Какая никакая, а у нас с ней любовь была. Вот, говорю, Лиза, уезжаю я. Сегодня, спрашивает. Да, говорю, сегодня. Она чета психанула сразу. Ну и вали вопит, чтоб я тебя не видела. Гривой своей рыжей трясет, глаза покраснели. Мат-перемат опять, я и ушел. Черт, этих баб разберет. Так и простились.
По пути в магаз зашел, так мелочи всякой прикупить. Шоколадок Малой в дорогу. Денег Звонаревских еще много осталось. Вот я видать с дуру там котлету и светанул. Набрал продуктов мешок. А через пару домов, в переулке, свернул только, в голове бомба взорвалась. Я в грязь повалился, голову пытаюсь поднять, а кровища глаза заливает. Хреново без ресниц и бровей. Руки чьи-то по телу шарят. Шоколадки из пакета вывалились. Упаковки блестят в грязи. Морось какая-то уютная в воздухе висит. А потом темнота.
В себя пришел утром. Так и валялся там в подворотне. Бабка какая-то с псиной на поводке гуляет. Бочком, бочком, от меня сторонкой. Встал кое-как, за стеночку и пошлепал. Башка разбита, рожа в крови и грязи. До речки доковылял, прям там на ступенях набережной и отмылся.
Дворами к Пароходу двинул. Еще не хватало патрулям попасться в таком виде. В ушах гул не проходит, сзади пощупал, на черепе шишка размером с кулак. Ладно макитра крепкая, а то уже со святым Иосифом беседовал бы. Это ж надо под обычный гоп-стоп залететь.
