Этьен беспомощно оглянулся на меня, и я кивнула.
- Со мной ничего не случится, - заверила я. – буду стоять здесь и смотреть на вот эти подсолнухи.
- Я быстро, - шепнул Этьен, как шептал, когда исчезал в ванной, перед тем, как нырнуть ко мне в постель.
Оставшись стоять возле картины, на которой развернули лепестки немыслимо рыжие подсолнухи, я пыталась успокоиться, а щеки предательски загорелись – от воспоминаний и от… предвкушений.
- Как вы поэтично отозвались о моих картинах, раздался вдруг чей-то голос над самым моим ухом.
Я испуганно оглянулась и увидела рыжебородого художника – Клода Боннара.
- Они дрожат, они живые, - повторил он мои слова. – Я потрясен и польщен. Что здесь нравится вам больше всего?
Я бросила взгляд в сторону Этьена, но тот стоял довольно далеко, рядом с толстым месье.
- Трудно выбрать, - призналась я. – Каждая по-своему прекрасна. Но подсолнухи меня пугают, - я смягчила слова улыбкой. – Почему они такие яркие?
- Потому что такими я увидел их в полдень, - художник ничуть не обиделся и предложил мне руку, чтобы подойти ближе к картине. – Если смотреть, когда на них льется солнечный свет, они кажутся именно такими – апельсиновыми, с синеватыми тенями.
- Возможно, - пробормотала я. – И все же… это очень красиво.
- Благодарю, - он чуть наклонился ко мне и тихо произнес: - Не хотите посмотреть мою новую картину? Ее нет на выставке. Я не уверен, что широкая публика поймет ее. Но мне кажется, что вы – вы способны понять.
Его слова были приятны, и я с готовностью кивнула:
- Конечно, месье Боннар, с удовольствием посмотрю вашу картину. Это такая честь… Я столько читала о вас в газетах, но все, что читала – лишь бледное отражение вашего таланта!
- Тогда идемте, - он повлек меня в сторону лестницы.
На нас не обращали внимания – посетители обсуждали картины, хватали бокалы шампанского и закуски с фуршетного стола, и я беспокойно оглянулась на Этьена. Он по-прежнему спорил с месье Бражелоном.
- Подождем моего мужа? – предложила я художнику. – Он тоже будет счастлив посмотреть на вашу картину.
- После того, как недвусмысленно назвал все мазней? – спросил он лукаво, и я залилась краской.
Конечно же, он все слышал. Этьен был крайне неосторожен. Я почувствовала необходимость искупить грубость Этьена и побоялась отказать Боннара отказом, поэтому послушно направилась за ним – смотреть новую картину.
- К тому же, граф так увлечен разговором с прокурором, - продолжал месье Боннар, ловко лавируя среди гостей, - не стоит ему мешать. Пойдемте, я не задержу вас надолго. Это всего лишь моя мастерская, здесь – на втором этаже.
