Вчерашней Лакми больше нет. Внутренний голос настойчиво шептал, что мы справимся. Наконец я осознала, что слышала его всегда. Тихий и почти неразличимый, он звучал во мне в минуты дикой боли. Он спасал меня от безумия, утешал в одиночестве, обещал…
— Справимся, — повторила я вслух и поднялась на ноги. Расправив плечи, толкнула дверь и вышла наружу.
ЛАКМИ
Я вошла в комнату не с опущенной головой. Как бы не хотелось сжаться в комок, продолжала держать спину прямо и остановилась у стола, за которым расселись койоты. Четверо друзей Тода. Ничего не менялось. Бета стаи оставался тем же ублюдком, воняющим потом и чьей-то свернувшейся кровью на подошвах ботинок. Он ненавидел меня особенно люто и одержимо ждал, когда сможет получить в свое пользование.
— Малышка Лакми, — протянул он гнусаво. — С возвращением домой. Мы тут скучали…
— От тебя несет чем-то мерзким, — оборвала резко и от души пнула по ножке стула, выбив его из-под гостя.
Подобного не ожидал никто. А потому даже бета остался сидеть на полу, выпучив глаза. Я скрестила руки на груди и прищурилась.
— Если здесь ждали жертву, вынуждена разочаровать…
— Закрой рот, — приказал Тод. Его слова легли тяжестью на сердце.
— Я не та, кем была раньше, — сквозь марево боли пояснила я. — И каждый из вас пожалеет…
— Ты грозишь своим любовником? — хищно уточнил бывший. — От которого сбежала ко мне? — последние слова он сказал громче, делая акцент на явной лжи.
— Вам не его бояться надо, — чужим голосом отозвалось мое горло. — Хотя, Закари понравится легальный повод снести несколько голов.
— Закрой рот, — повторил бывший супруг с нажимом и я подавилась следующей фразой. Она каленым железом застряла в горле, прямо под звеньями ненавистной цепочки, плотно обернувшейся на шее.
Удовлетворенный хозяин откинулся на спинку стула и ухмыльнулся. Видимо в последнее время он частенько остается во второй ипостаси, раз и в обычном обличии челюсть остается вытянутой и утыканной узкими звериными зубами. Не мешало бы их проредить.
— Ты осталась такой же послушной.
Тод решил не замечать, что я без позволения придвинула стул к столу и смахнула чужую тарелку, чтобы поставить рядом с собой блюдо с мясной нарезкой. Едва ли еду можно было назвать вкусной. Пересушенная телятина оказалась еще и пересоленной. Вот только я привыкла есть вдоволь и не собиралась отказывать себе в такой мелочи. Голод крутил внутренности тупой болью. Не припомню, чтобы раньше я страдала так сильно. Хорошая жизнь сказалась.
