Ночь была ясной, но несущиеся пред ликом полной луны облака обещали скорое усиление ветра. Хью Пастон поднял воротник пальто и пошел пешком по грязным улицам. Ему казалось неуместным приезжать в узкий проулок на такси, создавая шумиху и привлекая к себе внимание, и придавать предстоящему визиту ту значимость, какой он не хотел ему придавать. Более того, от духоты отеля у него разболелась голова и его внутреннее беспокойство потребовало выхода.
Влажная свежесть порывистого ветра, встречавшего его на перекрестках, была ему приятна; ветер охлаждал его лицо и давал ему нечто, с чем он мог бороться. После яркой оживленности, царившей в отеле, темнота была сущим благословением. Также сильно, как он жаждал света и толпы ранее этим вечером, также сильно теперь он желал темноты и одиночества, и его настроения сменяли друг друга с чрезвычайной скоростью. Сейчас он был капризен, неуравновешен и чрезмерно возбужден — физически и умственно. Он быстро шел по улицам, полный жизненной энергии, которая не могла найти ни цели, ни выхода. Он не знал, чего бы он хотел, а если бы он получил желаемое, то вряд ли бы он этому обрадовался. Его переполняло раздражение. Если бы он сейчас столкнулся с кем-нибудь, то оттолкнул бы его и обругал. Он подозревал, что его возбужденное состояние не продлится долго, и, как это всегда бывало раньше, в течение нескольких минут сменится еще большей тяжестью, и тогда единственным, чего он захочет, будет сесть в такси и отправиться домой. А уже дома, как он знал, снова наступит состояние возбуждения и чрезмерная усталость не даст ему заснуть.
Это был цикл, который повторялся в течение последних нескольких дней, и у него не было причин ожидать каких-либо перемен, за исключением разве что того, что усталость его становилась всё сильнее и фазы становились всё короче и выраженнее, и смена их становилась для него всё более мучительной.
В этой ветренной темноте его осенило, что то, что сломало его, было вовсе не развалом его брака. Это было следствием, но не причиной. Проблема, как он теперь понимал, зрела долгое время. Его весьма позабавило осознание того, что он, человек, одно время изучавший психоаналитическую литературу по настоянию своей жены, чтобы им было о чем говорить за праздничными обедами, поскольку это было модной темой для обсуждения, сейчас переживал нечто вроде дезинтеграции личности.
Не заметив, как он добрался сюда, он оказался у магазина подержанных книг. Несмотря на поздний час, он был освещен точно также, как и когда он ушел. Он нажал на ручку наполовину застекленной двери. Она поддалась и он вошел в магазин, услышав звук колокольчика, возвестившего о его приходе. Он услышал шорох во внутренней комнате, потрепанный саржевый занавес отодвинулся в сторону и перед ним возник книготорговец, морщась от яркого света незатененного фонаря и вопросительно глядя на своего гостя.
