— Сомневаюсь, что у меня могут возникнуть проблемы с местным обществом, — сказал Хью.
— Сегодня вы были без своего старого школьного галстука, — ответила Мона.
— И слава Богу, — сказал Хью. — Я повяжу на шею шнурок от ботинка, когда пойду подписывать документы. Как на счет обеда? Вы не проголодались? Этот гонг, прозвучавший в доме пожилой дамы, заставил меня ощутить приступ голода. Думаю, я бы предложил людям перекусить, если бы они оказались в моем доме в тот момент, когда зазвучал гонг.
Они вернулись на дорогу, по которой приехали в деревню, пересекли горбатый мост и поехали в ближайший городок. Там они нашли несколько закусочных с названиями в духе «Старый Дубъ»[23] и нечто отдаленно напоминавшее еду. Очень отдаленно напоминавшее.
— Это и в подметки не годится дяде Джелксу с его сковородкой, правда? — спросил Хью.
Мона засмеялась.
— Он прекрасен со своей сковородкой; но знаете, даже сковородка может надоесть. Я думаю, что вы устанете от этого в скором времени. Я бы устала.
— Кажется, он с ней процветает.
— Он с ней выживает. Я бы не сказала, что он процветает. Он милый, правда?
— Он чертовски хороший человек. Я многим ему обязан.
— Я обязана ему всем. Он был мне как отец. Думаю, я бы не выжила, если бы не он.
— Полагаю, что я тоже, — ответил Хью, и между ними повисла тишина.
— Мне интересно, что он скажет о нашем монастыре, — сказал, наконец, Хью.
— Он будет очень заинтересован. Вы ведь знаете, что он когда-то учился на священника?
— Да, он рассказывал. И он все еще остается священником в своем сердце. Это видно. Скажите, он все-таки христианин или язычник? Я никак не могу понять.
— В душе он христианин, но он не выносит узких рамок христианской теологии.
— А разве в христианстве есть что-то помимо теологии?
— Безусловно, оно дает столько же силы, сколько и Пан, но только несколько иного типа.
— Вы бы могли сказать, что вы христианка?
— Нет, я бы не могла. Но я и не против христианства. Я воспринимаю его как один из путей.
— Путей куда?
— Путей к Свету.
— Христианина вы бы не заставили признать, что существует более, чем один Путь.
— Я знаю. И мне очень жаль. Именно это и портит христианство. Оно ставит слишком жесткие рамки.
— Что дядя Джелкс говорит о вашей склонности к язычеству?
— Он и подвел меня к этому. Меня очень строго воспитывали и это сильно противоречило моей природе. У меня были чудовищные головные боли, которые просто изматывали меня. Доктора говорили, что они ничего не могут с этим сделать и мне приходилось терпеть. Конечно же, работать я не могла. Борьба с этими болями была совершенно мучительной. И я бы скорее умерла, чем снова вернулась домой. Честно сказать, я не думаю, что они бы приняли меня назад. Отец считал школу искусств обиталищем греха. Потом я встретила дядю Джелкса и он заставил меня понять многие вещи, которых я не понимала прежде. Он заставил меня осознать, что моя приобретенная личность и моя настоящая личность находятся в конфликте друг с другом, и это было тем, что разрывало меня на куски. Моя настоящая личность говорила: «Я была бы счастлива стать художником»; а моя приобретенная личность говорила: «Это ужасный грех. Ты должна быть проповедником». Дядя Джелкс сказал: «Ты должна отказаться от христианства. Оно тебе не подходит. Оно не для всех». Он рассказал мне о древних греческих Богах и я в них просто влюбилась. Мои головные боли начали проходить, а мои способности к рисованию улучшились. Он говорит, и я уверена в его правоте, что древние греческие Боги могут очень многое дать. С ними открываются те истины, о которых мы позабыли.
