Он попробовал уснуть на спине, ибо он давно замечал, что эта поза способствует возникновению сновидений, и отправил свой разум вовне, в долины Аркадии, на поиски Пана. В своем воображении он воссоздал «композицию места», используя те обрывочные сведения, которые мог вспомнить из классики, так тщательно и так бесполезно утрамбованной в его голову в Хэрроу. Редкие дубовые и сосновые леса; море темного винного цвета внизу; жужжание пчел в ладаннике и греющиеся на солнце ящерицы, а над ними — стада резвых коз, перепрыгивающих с камня на камень. Он услышал звуки тонкой пастушьей свирели, которая в любой момент могла оказаться флейтой Пана; он почувствовал запах хвои в разреженном сухом воздухе; он ощутил жар солнца на своей коже; он услышал шум прибоя, с грохотом разбивавшегося о камни далеко внизу. Он услышал крики чаек. Были ли чайки на греческих островах? Он этого не знал, но он действительно их слышал; они возникли здесь сами собой.
Но переключение внимания и вопросы о чайках разрушили всю магию, он снова вернулся в свою кровать и Греция отдалилась от него так, как если бы он стал смотреть на нее в другой конец театрального бинокля. И все же он увидел достаточно для того, чтобы утолить свою жажду. Эти чайки были необычайно реальными и ему не приходилось выдумывать их так, как он выдумывал козлов. Он действительно их слышал.
Он повернулся на бок и спокойно лежал в ожидании сна, лениво размышляя о только что пережитом опыте; о своих разговорах со старым Джелксом в пыльном книжном магазине; он вспомнил точный маршрут дистанции, которую он бежал в школе, будучи еще в прекрасной форме; солнце согревало его спину через тонкую футболку для бега точно также, как солнце Древней Греции, пока он, согнувшись, ожидал старта. Ему вспомнилось лицо его жены, сидевшей и прихорашивавшейся перед зеркалом; она была без платья, а сорочка с вырезом на спине обнажала ее атласную кожу и округлые мускулы, так сильно отличавшиеся от мужских. Она повернула голову, чтобы заговорить с ним, и он внезапно понял, что это была не его жена, но какая-то незнакомка. Однако он увидел ее лишь мельком и сумел различить только блеск ее глаз, нос и рот. Он не узнал это лицо, но оно точно не было лицом его жены.
Затем он обнаружил себя на склоне холма, в редком лесу из дубов и сосен, а перед ним мелькала в легкой тени спина с атласной кожей. Он последовал за ней вприпрыжку; она не становилась ближе. Он ускорил шаг; он был уверен, что когда эта женщина выйдет на солнечный свет, чего не могло не произойти в таком лесу, он сможет разглядеть ее лицо; но этого не произошло и он потерял ее из виду, оказавшись в чаще леса, среди густых и темных зарослей лавра. И эта темнота внушала ему странный, холодный, пьянящий ужас, граничивший с паникой.
