. Сходным образом, в то время как благоразумие требует оставлять открытым путь к отступлению, когда каждый угрожает противнику взаимно неприятной репрессалией, любые очевидные пути к отступлению делают угрозу менее правдоподобной. Саму идею о том, что намеренный отказ от определенных альтернатив может стать стратегическим преимуществом или даже предоставить контроль над будущими действиями противника и сделать его ответы автоматическими, довольно трудно переварить.
Многие из этих примеров опровергают ценность умений, изобретательности, рациональности, знаний, контроля или свободы выбора. В принципе, все перечисленное пригодно в определенных обстоятельствах; но, видя необычность этих примеров и постигнув их логику, проще действовать, формализовав проблему, изучив ее умозрительно и отыскав аналогии в других контекстах, где необычность меньше препятствует пониманию.
Другой принцип, на первый взгляд парадоксальный, касается относительных достоинств «чистых» и «грязных» ядерных зарядов. Бернард Броуди указал, что, рассматривая специфические требования сдерживания, отличающиеся от требований войны, где каждый ожидает битвы, можно увидеть пользу и в «супергрязной» бомбе[9]. Как отмечено в главе 10, это заключение не покажется странным, если в «балансе страха» мы опознаем современную масштабную версию древнего института обмена заложниками.
Здесь мы, возможно, почувствуем затруднения, которые хорошо знакомы современным специалистам по международным отношениям, но с которыми не сталкивались Макиавелли или древние китайцы. Мы тяготеем к отождествлению мира, стабильности и бесконфликтности с понятиями, подобными доверию, добросовестности и взаимному уважению. Эта точка зрения хороша в той степени, в какой она поощряет доверие и уважение. Но там, где добросовестность и доверие отсутствуют и не могут возникнуть в результате наших действий, можно лишь попросить совета у преступного мира или у древних деспотов о том, как заставить соглашения работать в отсутствие доверия и добросовестности, а также в отсутствие правового обеспечения договора. Древние обменивались заложниками, пили вино из одного кубка, чтобы показать отсутствие яда, встречались в общественных местах, чтобы воспрепятствовать убийству одного другим, и даже намеренно обменивались шпионами, чтобы упростить передачу достоверной информации. Возможно, хорошо развитая теория стратегии могла бы пролить свет на действенность некоторых подобных старых приемов, подсказать обстоятельства их применения и найти их современные эквиваленты, которые, хоть и едва ли придутся нам по вкусу, могут быть крайне необходимы для урегулирования конфликта.
