— Почему она?
— Ты меня слушаешь? — рявкнул он. — Ты забрала моего папу.
— Мне жаль, — ощущалось неправильно даже говорить это. Потому что этого не будет достаточно.
— Кому до этого есть дело? — едко сказал он. — От этого есть благо? Это его вернет?
— Нет, — я хотела плакать, но только сильнее подавляла слезы, стиснув зубы. Я не заплачу. Не из-за него.
Пусть это придает сил, Элли!
— Это исцелит мои раны?
— Нет.
— Это вернет мне шансы с Хельдрой? — он стал громче.
— Кому есть дело до Хельдры? Она ужасна! — слова вырвались из меня. Я не могла сдержать их. — Она говорила гадости, когда Хуланна ушла в круг!
— Мне есть дело, Элли! Мне. Она важна для меня больше, чем ты. Так что хватит сюда приходить и беспокоить меня, лучше исправь бардак, который ты натворила.
— Я не могу это исправить, — холодно сказала я. Я могла сыграть только холод. Если я сделаюсь теплее, я стану всхлипывать.
Он склонился в кровати, кашляя, словно движение вредило его легким. Он сказал ужасно низким голосом:
— Попробуй.
Я миг смотрела на него сквозь повязку, и мои глаза расширились. Он хотел невозможного. Могла ли я вообще это исправить?
— Жители не хотят, чтобы я была охотницей, — растерянно сказала я. Может, он будет переживать из-за этого, раз не переживал из-за другого.
— Да, твоя жизнь очень сложная, а мою ты испортила. Ты потеряла работу, — сухо сказал он, и слова били по моему сердцу, как топор по живому дереву.
Я встала, взяла клетку и трость, пристегнула клетку к поясу.
— Элли? — сказал Олэн, заиграв на мандолине снова.
— Да?
Его лицо было красным, он холодно смотрел на меня и сказал:
— Не возвращайся сюда без моего отца. Если не найдешь его, я не хочу тебя снова видеть.
Мое лицо пылало, я выпалила:
— Не переживай, Олэн. Не увидишь.
Я не дала себе убежать из дома, сохранила достоинство и смогла выйти, чеканя шаг, хлопнув за собой дверью.
Так ему и надо, если Хельдра отменила планы. Хельдра! Кто бы подумал?
Так ему и надо, если он обозлится и не сможет играть на глупой мандолине.
Так ему и надо, если он не увидит меня снова, если я умру где-то на холоде, одна, пытающаяся спасти его отца. Я преуспела бы только с музыкантом со мной, но он испортил свое будущее, отвернувшись от меня.
Горячая слеза катилась по лицу, и вдали раздался гром.
Кого я обманывала?
Ему это не нужно было, ведь это была не его вина. Это была моя вина. И это меня злило так, что я хотела сжечь Фейвальд. Я даже не понимала, что делала, пока ноги не оказались на тропе, ведущей к Звездным камням.
