Отец не может больше выполнять обязанностей пастора, кто же спасет родных? Сын — опора, надежда? Он принес в жертву своим несбыточным мечтам молодость, здоровье, а теперь отца. Нет, больше он не будет легкомысленным. Да, да, все эти годы — одно легкомыслие. Он поступал нечестно по отношению к семье — так пишут родные. Все правы: у него нет чести, нет совести, если он может стать равнодушным к судьбе отца, семьи.
Не выпало счастливого жребия — быть ученым! Надо покориться судьбе и выполнить желание отца, выполнить долг перед ним и семьей! С такими мыслями Линнеус бродил между руин университетского сада.
Это было весной 1729 года. Лужайки оделись в праздничную светло-зеленую одежду. Изящные анемоны выглядывали в ней белыми звездочками. Почки на деревьях и кустарниках набухли и готовы были раскрыться. Птичий гомон в ветвях придавал развалинам удивительно уютный вид. На всем трепетал золотой солнечный луч, и все отвечало ему улыбкой и приветом.
Только в сердце молодого человека был холод и мрак. Он пришел сюда еще раз взглянуть на знакомые растения. Пришел в последний раз повидать их, проститься перед тем, как покинуть навсегда.
Печаль расставания стеснила ему грудь, глаза туманились от слез... Пора уходить. Окинул взглядом куртины и дорожки.
— Что это за растение? Я не знаю его, возьму себе в гербарий на память, как последнее «прости» моей возлюбленной ботаники.
— О, пожалуйста, остановитесь! Не надо срывать это растение. Оно очень редкое в наших местах. Да и зачем оно вам понадобилось? — незнакомый пожилой священник остановил руку Карла, которую тот протянул, чтобы сорвать растение.
— Я люблю растения, ботанику, — скромно ответил он.
— Вы учитесь? Читаете книги? Что же именно?
— Я читал Бока, Турнефора. — Перед тем как расстаться со своей страстью, Карл был счастлив еще раз поговорить о ней, да еще с человеком, который смотрит так благожелательно. Словно теплый свет идет из его глаз, окруженных сетью морщин.
— И вы знакомы практически с растениями? Как называется это растение? А это, вот это...
Карл увлекся до того, что забыл о прощании с ботаникой. Гордый своим знанием растений и счастливый возможностью показать его этому доброму, внимательному человеку, Карл переходил с места на место и все называл и называл растения по-латыни. В саду их сохранилось еще до двухсот видов.
Удивленный и чем-то будто обрадованный, священник следовал за ним, сам показывал растения и спрашивал:
