С удивительным упорством Карл Линнеус сравнивал описания, рисунки и устанавливал, о каком же именно растении говорят разные авторы. Каждая страница заставляла работать над ней долгие часы.
Под руководством Ротмана он стал изучать физиологию человека с таким же жаром, с каким читал книги о растениях.
Даже с латынью произошло у него примирение. Доктор Ротман принес ему сочинения Плиния, великого натуралиста древности.
— Вот почитай-ка Плиния. В его книгах — целая энциклопедия по естественным наукам древнего мира.
— Но латынь? Я слаб в ней.
— Латинский язык — международный язык всего ученого мира. Ты не можешь приобщиться к науке, не владея им. Сам видишь, научные книги о растениях написаны на латинском языке, как же ты будешь их читать? Изучая Плиния, выучишься латыни, — настоял Ротман.
Удивительная и великая вещь — интерес. Если Линнеусу интересно было узнать, как древние представляли себе основы наук, так не беда, что на пути к ним стоит даже и такая преграда. Ради Плиния можно одолеть ненавистную латынь!
Очень скоро от скуки и ненависти в адрес благородного языка древних римлян и следа не осталось. Не по грамматике, а по блестящим страницам славного естествоиспытателя Карл Линнеус выучил совершенно необходимый тогда для каждого образованного человека латинский язык (даже частные письма писались на этом языке). После такой цитадели и богословие не явилось камнем преткновения.
Ротман от души радовался успехам питомца и окончательно утвердился в своих похвальных суждениях о нем. Оба они, наставник и ученик, пережили немало истинного наслаждения, беседуя о растениях, их жизни, особенностях строения, об ученых, отдавших жизнь изучению растений.
В школе же с недоверием пожимали плечами:
— Дело идет на лад? Посмотрим, что будет дальше.
Но факт оставался фактом: «тупица», «бездарность» закончил курс средней школы, проявив неутомимую энергию и добронравие.
В аттестате об окончании школы эти качества были отмечены, по вместе с тем там было сказано следующее:
«Юношество в школах уподобляется молодым деревьям в питомнике. Случается иногда — хотя редко, — что дикая природа дерева, несмотря ни на какие заботы, не поддается культуре. Но, пересаженное в другую почву, дерево облагораживается и приносит хорошие плоды. Только в этой надежде юноша отпускается в академию, где, может быть, он попадет в климат, благоприятный его развитию».
Итак, школа возлагала ответственность за будущее Карла Линнеуса на университет, прямо говоря, что юноша не поддался школьной культуре.
