– Ты знаешь, как избавиться от этого ощущения?
– Конечно. Сходить на могильник. И продолжать ходить. Ещё и ещё.
– Тогда я перестану бояться?
Могильщик ухмыльнулся.
– Смотря о каком страхе ты говоришь. Если ты про тот случай со жрецами, это вообще не твоё дело. Ты просто ссыкло. А что касается походов на могильники... Думаю, бояться ты не перестанешь никогда. Я иногда тоже боюсь, и это абсолютно нормально. Но если будешь регулярно ходить на могильники, сможешь хотя бы спать.
– Ты поэтому пьёшь так много?
Велион какое-то время молчал, а потом, закрыв глаза, медленно проговорил:
– В том числе.
– Значит, завтра пойдёшь со мной?
– Я тебе что, нянька? Дорогу помнишь? Вот и иди сам. Рано или поздно наши дорожки разойдутся, Грест. Может, весной, а может, завтра.
– Разойдутся, – словно эхо, повторил Грест, и от этого ему стало ещё страшнее. – А что будет, если я не пойду завтра на могильник?
– Будет ещё хуже.
– Тогда пойду, – сказал Грест.
И от этих слов ему как будто немного полегчало.
Глава восьмая. Умирающий могильщик
За следующую неделю Грест ходил на могильник четыре раза. Дважды возвращался ни с чем, дважды – с добычей, за которую выручил три с четвертью гроша. Не бог весть какие деньги, но Велион как будто бы был доволен им, едва ворочая языком, говорил что-то про опыт и будущий куш, который рано или поздно бывшему воришке всё-таки удастся сорвать. В это не особо-то верилось, хотя Грест не общарил ещё и трети городишка.
Потом начались метели. Снег за три дня засыпал дома почти по окна, и путь к могильнику оказался закрыт: старый тракт превратился в сплошной сугроб. Беспокойство, тревожащее Греста ночами и вечерами, будто тоже оказалось похоронено под толстым слоем снега. Ложась спать, воришка почти сразу проваливался в плотную черноту, похожую скорее на забвение, чем на сон, и спал до самого утра.
К тому же, здесь, на юге, было гораздо спокойней, чем в Ариланте. Там жизнь не утихала никогда. Улицы, ведущие от четырёх ворот к королевскому замку, вычищали от снега, и по ним регулярно то куда-то скакали гонцы, то прохаживались стражники. Узкие улочки никто, конечно, не чистил, но их быстро утаптывали прохожие, спешащие на работу дельцы и цеховые. Всё так же кругом сновали дети, всё так же работали кабаки и бордели. Разве что попрошаек становилось меньше, и тела многих из них находили весной, когда таял снег.
Здесь же… Здесь никто никуда не торопился, отложив важные дела до самой весны. Купцы и пилигримы совсем исчезли, а местным нужно было разве только к кому из соседей на похороны или рождения детей. Снег сплошным слоем окутал землю, жизнь будто остановилась.
