Юноша кивнул.
При этом его красные от прожилок глаза смотрели только на Эльверста так, будто видели его…
Сновидец вскрикнул и проснулся.
– Тише, – сказала она, приглаживая его мокрые от пота волосы, – я здесь.
Эльверст закрыл глаза. Да, она здесь, и это хорошо.
Убрать катетер, вынести горшок. Напоить его и сунуть в рот пару ложек каши. Затем поднять на руки, посадить в деревянную бадью с тёплой водой и вымыть. Сновидец весил, как десятилетний ребёнок, если не меньше, и это не составляло труда даже для женщин.
У Нилли всё это хорошо получалось, несмотря на её благородное происхождение.
Далее Эльверста следовало накормить и проверить его спину и ягодицы на пролежни. Но у Нилли своя очерёдность процедур.
Она усадила его на кровать и быстро сняла с себя платье. Нилли не была красавицей – слишком крупный нос и тонкие губы. Девушка имела выдающуюся грудь, но слишком узкие бёдра. Но сейчас Эльверст забыл даже об Аклавии – он ждал этого и был готов к этому ещё с того момента, как увидел её, проснувшись. Нилли уселась на его член и тихо застонала, выгибаясь всем телом и впиваясь пальцами в его узкие плечи. Сновидец, как мог, обхватил её талию своими жалкими культями и уткнулся лицом в груди.
Отец Нилли не стеснялся устраивать оргии прямо при своих детях, и на Нилли это повлияло. Уже в четырнадцать она впервые забеременела, то ли от кого-то из слуг, то ли от родного брата. Скандал замяли, беременность прервали, но девушка и не думала останавливаться. Напротив, лишь вошла во вкус. В конце концов, после третьего мёртвого ребёнка, маги объявили её бесплодной, последние надежды на замужество растаяли, и её сбагрили сюда лечиться от душевной хвори, которую Аклавия называла «нимфоманией». Лечиться девушке, едва достигшей двадцатилетнего возраста, видимо, придётся до конца своих дней. Но Эльверст был этому даже рад: её приставили к нему сразу после того злополучного сна и не меняли. Она вызвалась прийти к нему добровольно, остальные же… Им было противно, Эльверст знал это, он видел отвращение на лице каждой, что приходили к нему раньше. Все оказались довольны.
– Ну, – шептала Нилли, тяжело дыша, – скажи, тебе хорошо? Хорошо?
Рот сновидца был занят её соском, поэтому он промычал в ответ что-то невразумительное.
– Думаю, ему хорошо, – раздался голос Аклавии.
Вздрогнув, Эльверст оторвался от груди Нилли и поднял голову. Настоятельница стояла у кровати, на её губах едва виднелась презрительная улыбка.
