Морок. Всего лишь морок…
Мыча сквозь сжатую в зубах перчатку, Велион отмахнулся от призрака, и тот растаял.
Ещё несколько шагов. Могильщик даже не видел, куда он ступал. Каждый шаг мог стать последним. Но лучше умереть быстро, чем выдерживать эти муки…
Нет. Он должен жить.
– Ы-ы-ы-ы-ы-ы-ы-ы-ы-ы….
Шаг, шаг, шаг. Яркие нити света хлещут по его лицу и груди, не причиняя вреда. Посреди улицы горел огромный костёр, в котором корчилось не меньше десятка человек, но могильщик прошёл сквозь него. Он миновал виселицу, через которую было перекинуто полдюжины верёвок с крюками, на которых болтались куски человеческих тел.
Челюсти занемели. Из ушей, кажется, текла кровь. Слёзы хлестали из глаз, с подбородка капала пена. Но могильщик умудрялся идти, минуя проклятия. Он обхватил себя руками, изо всех сил сжав плечи. Он старался не смотреть по сторонам, только под ноги.
– Ты ведь чувствуешь нашу боль? – спросил у него кто-то. – Чувствуешь то, что чувствовали мы, когда нас убивали?
«Нет, – мысленно ответил могильщик, – только отголоски вашей боли».
– А их боль? Чувствуешь, какова была наша месть? Видишь, что сделали выжившие с теми, кто убивал их семьи и друзей?
«Вижу».
– И что же ты об этом думаешь?
«Вижу, что все вы мертвы. Вижу, что вся эта кровь была пролита зря».
– Ты ведь чувствуешь нашу боль? Чувствуешь то, что…
Вот оно, послание, прошедшее сквозь десятки лет. Отголосок той трагедии. Нет никакого смысла разговаривать с призраком.
Велион буквально рухнул в разлом, ободрав лицо о разрушенную кладку. Несколько секунд он лежал, хрипя и завывая. Потом кое-как разжал пальцы и вытянул руки перед собой, стараясь найти, за что уцепиться. Его пальцы нашарили пару камней, торчащих из кладки, и могильщик втащил своё тело в щель в стене. Горящие глаза наконец-то можно было закрыть, хотя облегчения это и не принесло.
Выбраться… выбраться…
Могильщик упал на землю по ту сторону городской стены. Открыв глаза, он увидел, что туман пропал. Перед его взглядом открылся пустырь, среди которого стояли почерневшие от времени мёртвые деревья, они отбрасывали уродливые тени в свете заходящего солнца. Сама земля была мёртвой грязью, будто впитавшей в себя боль умерших семьдесят лет назад людей. Здесь не осталось места ни жизни, ни даже звукам.
Но Велион жив. Он выплюнул перчатку Элаги и, вобрав полную грудь воздуха, закричал.
***
До храма могильщик добрался только под утро. В полутьме нашёл сумку могильщицы, вытащил оттуда бутылку самогона и надолго припал к горлышку. Когда выпивка кончилась, он выбросил бутылку и лёг на одеяло, ещё вчера принадлежащее Элаги.
