«Я - презренный человек, - сказал он.- Простите меня, вы - ангел!»
Он поцеловал мою руку. После этого он пошел к двери, я хотела удержать его.
«Куда вы идете? - спросила я». «Пустите меня,- сказал он,- мне нужен воздух, я задыхаюсь…» Я сделала усилие и сказала: «Леон! Обещаешь ли мне не убивать себя?» «Да,- отвечал он мне». «Ты клянешься мне?» «Да». «Во имя нашего детища?» «Да… я клянусь… Но пусти меня, я не достоин оставаться здесь».
- Он ушел, и я слышала, как он рыдал, спускаясь по лестнице. Я ждала его, но он не возвращался ночью. Сегодня утром, в беспокойстве и вне себя, я побежала в мастерскую. Он работал, но его глаза были красны и сам он был бледен как смерть. Он, должно быть, страдал как в пытке. По обыкновению, он пришел в одиннадцать часов к завтраку, но он не хотел ни есть, ни пить… Он видел только свое дитя. Он долго держал его на руках, смотрел на него, говорил с ним и улыбался. Со мною и с матерью он и рта не разинул.
- Но, спросила Баккара,- почем ты знаешь, сестра, что эта тварь бросила его? Разве он сказал это тебе?
Ах, нет! Он никогда не смел говорить со мною о ней.
Боже мой! Если бы он заговорил со мною о ней и если бы я знала, что это облегчит его, я бы слушала его.
- Но как же ты могла узнать, как ты узнала?
- Ах! - сказала Вишня,- я нашла письмо, письмо, которое он смял в руке, которое он целовал и в волнении уронил на пол, уходя отсюда.
Вишня вытащила из-за корсажа бумажку, сложенную вчетверо и которую она держала на груди, как каленое железо, вероятно для того, чтобы приучить себя к страданию. Баккара взяла бумажку, развернула и стала читать.
Это было письмо Бирюзы, писанное накануне вечером, в маленькой квартирке по улице Шарон и найденное Ролланом на столе, письмо, в котором она в неясных и уклончивых выражениях говорила, что никогда не увидится с ним.
Едва Баккара взглянула на продолговатый тонкий почерк письма, как у нее закружилась голова. Это было настоящее письмо гризетки. Но Баккара узнала этот почерк. Рука, написавшая эти прощальные строки Леону Роллану на простой бумаге, была та же самая, которая написала Генриетте Бельфонтен на желтой английской бумаге, письмо, пропитанное запахом амбры и сообщающее ей об удачной продаже любовных писем. Молодая женщина поискала в своем кармане и вытащила из него записку, которую очень старательно сличила с письмом, адресованным
Леону Роллану, и проговорила:
- Наконец-то у меня есть ключ к тайне!
Ум Баккара как будто бы озарился ярким светом, и она, более чем когда-либо, убедилась в подлости Андреа и в его участии во всех этих ужасах. Она уже не могла далее сомневаться: женщина, в которую влюбился Леон, из-за которой он умирал от любви и которая, конечно, оставила его на время для того, чтобы привязать к себе еще более неразрывными узами посредством приведения его в отчаяние, была Бирюза, та же Бирюза, которая околдовала Фернана Рошэ и еще накануне клялась всеми святыми, что любит его до обожания, до безумия, до смерти.
