- Видите ли, - проговорил Фернан,- вы шутили перед этим, вы - все та же госпожа Шармэ, не правда ли?
- Ошибаетесь, мой милый! Любовь превратила грешницу в женщину честную, но честная женщина должна была опять сделаться грешницей в тот день, когда ее любовь разбилась.
Фернан едва удержался от крика удивления.
- Ну, мой милый! - продолжала Баккара,- в тот день, когда я уступила место сопернице, то есть молодой, честной и невинной девушке, на которой вы женились, я приняла порыв отчаяния за добродетель и сделала разрыв с моею прежней жизнью. Но вдруг одна из подобных мне, женщина, которая не стоит меня…- Баккара сказала это твердо,- женщина пустая…
- Сударыня! - воскликнул вдруг Фернан в порыве раздражения,- вы оскорбляете женщину, которую я люблю!
Эти слова поразили Баккара в сердце. Она побледнела, зашаталась, схватилась рукою за лоб, и за этим последовала минута тяжелого молчания. Но Фернан не понял ни великого горя этой женщины, ни постыдности своего поведения.
- Милостивая государыня! - продолжал он с холодностью.- так как вы у себя и если Женни выехала из этого дома, не потрудитесь ли вы сказать мне…
Баккара приняла гордый и спокойный вид.
- Вы хотите знать,- сказала она,- куда делась госпожа Женни? Избави Бог, чтобы я стала скрывать это от вас хоть на минуту. Вы можете найти ее на улице Бланш, № 17.
С видом достоинства она сделала рукою знак, чтобы он удалился. Фернан поклонился и ушел.
Когда Фернан вышел, молодая женщина не могла удержаться от слез.
- Боже мой! - сказала она,- я хотела возвратить его жене, хотела образумить его и не могла заглушить биение собственного сердца!.. О, слабость человеческая!
И Баккара глубоко вздохнула.
Через два часа после этого Баккара ехала по улице предместья св. Антония и приказала остановиться у подъезда мастерской Леона Роллана.
Она быстро поднялась по лестнице и остановилась у дверей комнаты Вишни.
Молодая женщина сама отворила ей дверь. Вишня была только тенью самой себя. Ее покрасневшие глаза доказывали, как много слез пролила она в тиши и уединении. Она бросилась в объятия сестры, не обратив внимания на ее обращение к светской жизни.
- Ах! Иди,- сказала она,- иди… Ты очень одолжила меня, что пришла навестить, потому что я страдаю.
Вишня была одна. Мать Леона ушла со двора, а Леон был, вероятно, в своей мастерской. Вишня увлекла сестру в маленькую, скромную гостиную, которую Леон некогда убрал для нее с такой радостью и с такой любовью; она посадила ее возле себя.
