Этот блудный отец, только что возвратившийся домой, играл со своим сыном. Не было ли это олицетворенным раскаянием? Не было ли это возвратом счастья - надеждой на будущее?
Она поверила этому ненадолго и стояла неподвижная, ожидая, чтобы Фернан оглянулся.
Он действительно вскоре оглянулся.
- Ах! - воскликнул он с удивлением,- вы здесь?
Он улыбался и был спокоен. Эрмине показалось, что она видит сон.
- Вы тут, милый друг? - повторил он.
Он подошел к ней.
Эрмина вскрикнула от радости, в один миг забыла -все свои муки и бросилась в его объятья.
- Боже мой! Что с вами, мой дорогой друг? - сказал Фернан спокойно.
- Ах! Наконец я вижу тебя! - воскликнула она, трепеща от счастья.
Но Фернан Рошэ не покидал своего спокойствия.
- Тьфу, пропасть! - сказал он, улыбаясь.- Да вы не подумали ли, мой милый друг, что я исчез с лица земли?
Этот ответ привел госпожу Рошэ в остолбенение. Она не нашлась, что сказать и смотрела на мужа.
Фернан продолжал:
- Я знаю, что отлучился, не предупредив вас, моя дорогая, и я виноват в этом…
Он замолчал и улыбнулся.
Но,- прибавил он,- этого больше не случится, я вам это обещаю.
Эрмина не поняла смысла этих слов. Ей показалось, что ее муж раскаялся и, желая избавиться от тяжелых признаний, ограничивается испрошением ее снисхождения.
- Правда? - спросила она с наивной радостью ребенка.
- Без сомнения,- отвечал он,- потому что вы должны были немного беспокоиться обо мне.
Он произнес эти слова так холодно, что Эрмина почувствовала жестокий переворот, улыбка замерла на ее губах и биение сердца приостановилось точно так, как лопнувшая пружина останавливает в один миг ход часов.
- В самом деле,- продолжал он,- в эти десять дней я сделал две глупости кряду; я дрался, как молодой человек, который думает только о себе, а не о тех, которые останутся без него. А третьего дня, я уехал, намереваясь возвратиться к завтраку, а сделал тридцать миль.
Фернан говорил это таким непринужденным тоном, что она слушала его с горестным изумлением.
- Ах! - сказала она наконец,- вы проехали тридцать миль?
- Да… О! Это безрассудство,- и он прибавил, смеясь,- это вследствие одного пари…
Госпожа Рошэ посмотрела на него и задрожала всем телом. Было очевидно, что Фернан лгал.
Если бы он старался скрыть истину с простодушным замешательством и с неловкостью человека, не привыкшего к этому, но принужденного необходимостью… Но он лгал непринужденно, дерзко, как лакей, или как субретка-актриса, которую учили вывертываться… Он лгал с такой же уверенностью, как сама Бирюза, которая, казалось, подсказывала ему в эту минуту каждое слово.
