- Скоро ли я увижу вас? - спросил он робко и дрожащим голосом в то время, как провожал ее.
- Да,- проговорила она, покраснев,- да… если это будет нужно.
Она заметила, что он побледнел.
- О! Извините, меня,-сказала она,-я эгоистка, я думаю только о себе… и о нем.
- Я ни в чем не виню вас. Если вы будете иметь нужду во мне, если вам покажется, что я могу сделать что-нибудь для вас, или если вы пожелаете узнать, что я сделал, напишите мне, предупредите меня… и вы увидите!.. Разве я отчасти не брат вам?
Он пожал ее руку, удержал вздох и проводил ее до двери.
Г-жа Рошэ возвращалась домой еще более встревоженною и взволнованною, нежели была накануне; однако он уверил ее, что она увидит вскоре мужа.
Отчего же происходила эта тревога, это волнение, не относящиеся в Фернану?
Сэр Вильямс был большой знаток человеческого сердца. Он мог с математической точностью определить будущее, приняв в соображение слабость женщины и ее отчаяние.
Эрмина любила своего мужа, но думая о нем, она не могла не сделать сравнения между ним и де Шато-Мальи. Она доставила мужу почти княжеское богатство и в течение четырех лет она не переставала любить его ни на один день, ни на одну минуту; она была уверена в его невиновности в то время, когда все обвиняло его, а он бросил ее самым подлым образом для бесстыдной, продажной женщины, которой принес в жертву семейное счастье, домашнее спокойствие и, может быть, будущность своего сына. Де Шато-Мальи, напротив того, любил ее с самоотвержением; он совершенно забывал о себе и думал только о ней; человек этот, сделавшийся ее другом, ее советником, ее покровителем, который не требовал от нее ничего и готов был страдать молча, лишь бы она была счастлива.
Когда женщина сознает нравственное превосходство человека, она очень близка к тому, чтобы полюбить его.
Эрмина отослала свою карету домой, а сама пошла пешком. Лакей Фернана, стоявший у подъезда, сказал ей: «Барин пришел домой».
Сердце у Эрмины страшно забилось; но не от радости… а от страха; целомудренной и чистой женщине, отважившейся из любви к мужу на поступок, компрометирующий ее, показалось, что тот человек, виновный и недостойный ее любви, потребует от нее отчета в поведении и будет смотреть на нее со строгостью судьи.
Случилось не то. Когда Эрмина пришла домой, Фернан играл в зале с сыном. Ребенок катался по ковру и хохотал. Фернан глядел на него с отеческой гордостью и был невозмутимо весел.
Эрмина подошла к двери на цыпочках, она едва могла держаться на ногах и была бледна, взволнована и не могла сказать ни одного слова. Дверь была не заперта, а густой ковер заглушал шаги; Фернан стоял спиною к ней и не слыхал, как она подошла. Эрмина остановилась на пороге.
