Он вышел из гардеробной одетый в утренний костюм. Какой- то беспорядок был заметен в его одежде и показывал, что он очень спешил одеваться. Комедия была сыграна вполне.
- Я не побегу, а полечу,- сказал он, снова целуя у Эрмины руку,- Я возвращусь через час.
Граф ушел. И только после того, как она услышала стук колес уезжавшей кареты и скрип запиравшихся за нею ворот, Эрмина перестала плакать и, бросив взгляд вокруг себя, она поняла свое положение. Она находилась у мужчины. Этот мужчина - не отец ей, не муж, не брат и даже не родственник. Этот мужчина, которого она за неделю перед этим еще не знала, уже был так крепко связан с ее судьбой, что она находилась у него н квартире одна. Тогда только Эрмина вздрогнула и хотела бежать.
Без сомнения, она считала графа честным дворянином, но Эрмина была женщина и догадывалась, что он любит ее. Она забыла на время, зачем она приехала и для чего он оставил ее одну; ей захотелось поспешно уйти. Она стала бояться, но если бы она ушла, увидела ли бы она когда-нибудь Фернана? Эта мысль восторжествовала над ее женской стыдливостью. Она осталась.
Любопытство у женщин всегда берет перевес над. самыми серьезными и горестными чувствами. Когда Эрмина решилась остаться, она стала искать средство успокоить свое нетерпение и занять себя чем-нибудь.
Прежде всего она стала рассматривать комнату, в которой находилась - эту щегольскую и кокетливую комнату для курения, обитую восточной материей самых ярких цветов и в которой искусная рука художника собрала всевозможные образцовые произведения, как например: маленькие картины фламандской школы Гоббема, Рюйдаля и Теньера, дорогие бронзовые вещи. В простенках между окнами венецианское зеркало и около него, на столике, изваяние Давида, на противоположной стороне белый мраморный бюст известной актрисы, любившей графа в продолжение одного или двух месяцев.
Эрмина встала и начала осматривать комнату. Она заметила в углу, направо от камина, портрет, изображавший белокурую, шестнадцатилетнюю головку, капризно улыбающуюся. Возле портрета лежал медальон с прелестным миниатюрным изображением другой женской головки, смуглой испанки, красота которой могла бы погубить человека. Бюст и оба портрета произвели на Эрмину странное впечатление, обнаружившее, против ее воли, любопытство женского сердца.
Эрмина приехала к графу, к которому была совершенно равнодушна, просить его содействия, чтобы возвратить мужа; кроме того, она любила мужа такой безумной и исключительной любовью, что в ее истерзанном сердце, казалось, не было места ни для какой другой любви. Но три портрета, три воспоминания холостой жизни графа возбудили в ней чувство нетерпения, походившее на ревность, хотя это не было ревностью. Она нашла, что граф поступал неприлично, приняв ее в комнате, наполненной его любовными воспоминаниями. Бедная женщина не подумала, что граф не мог ожидать ее посещения и казался сильно удивленным при виде ее.
