Граф, как соблазнитель, хорошо знающий свое ремесло, в один миг расставил свои батареи. Он искусно придал своему лицу вид печали и высокого достоинства, надел домашний костюм, самый изящный, уселся в курильной комнате, в самой роскошной из всех комнат своей квартиры. В ней он ожидал Эрмину, вполне веруя в слова сэра Артура Коллинса, который только что успел уйти от него перед тем, как в прихожей раздался звонок.
Звук этого звонка был робок и тороплив. Опытное ухо угадало бы по этому нервное дрожание руки посетителя.
«Это она!» - подумал граф, сердце которого забилось довольно сильно.
И действительно, в ту же минуту в комнату вошел лакей.
- Кто там? - спросил де Шато-Мальи немного взволнованным голосом. 1
- Дама. Она ждет в зале и желает говорить с вами.
- Ты знаешь ее?
- Нет, не знаю.
- Как, ты не знаешь ее?
- Нет, - сказал лакей,- потому что на ней густая Вуаль.
- Проси ее сюда,- сказал граф.
Дама, покрытая вуалью, вошла.
Граф стал очень хитер в эту минуту: он притворился, что не угадывает, кто эта дама; на его лице изображалось глубокое удивление и вместе с тем сохранился оттенок глубокой меланхолии.
Но Эрмина подняла вуаль тотчас же, как ушел лакей. Тогда де Шато-Мальи вскрикнул…
- Вы здесь, вы? - проговорил он, притворяясь пораженным удивлением.
Эрмина была страшно бледна и стояла неподвижно.
- Ах,- воскликнул он, бросившись к ней и взяв ее за руки,- извините меня, что я принимаю вас так… и в этой комнате. Но я никак не мог думать… подозревать…
- Граф,- сказала Эрмина, садясь на стул,- я приехала к вам, как к другу.
- О! Благодарю вас,- проговорил он голосом, выражавшим истинное волнение.
Но потом вдруг он, по-видимому, раскаялся в движении радости.
- Но, Боже мой! - воскликнул он.- Что же случилось?
- Он уехал…- сказала Эрмина.
Эти слова были произнесены ею таким печальным, раздирающим душу голосом, что походили на вопль разбитого сердца.
- Уехал,- воскликнул граф.
- Да.- сказала она.- Вчера… в восемь часов… он возвратился к этой женщине…
Граф де Шато-Мальи нашел, что всего приличнее вскрикнуть от удивления и негодования, хотя он уже превосходно знал обо всем, что произошло; Он прибавил к этому:
- Но это невозможно!.. Нет, это не то… уехал не он, а она.
Эрмина покачала головой.
- Я требовал, чтобы она уехала,- продолжал он,- и она должна быть сегодня на дороге в Италию.
Эрмина так сильно вскрикнула от испуга, что невозможно описать.
- Но, в таком случае… - проговорила она,- и он уехал с нею.
