Жанна, я люблю вас, люблю горячо и свято, но вы никогда не узнаете этого… и моя любовь будет мне наказанием.
Потому что я осудил себя жить подле вас, видеть вас каждый час, слышать нежные имена, расточаемые вами вашему супругу.
Может быть Бог простит меня, наконец, когда Он увидит, как я страдаю и какое тяжкое наказание я наложил на себя».
***
Жанна читала эти строки и холодный пот выступил на ее лбу, ее сердце замерло, она забыла даже, где она… Часы проходили… Андреа мог возвратиться… Она прочитала всю рукопись, писанную ежедневно и обличавшую страшное безумие.
Это было - да простят нам такое выражение - сумасбродное покаяние. Каждое слово, каждая строчка, казалось, была написана кровью несчастного Андреа. Никогда еще истинная, живая страсть с безнадежными муками, не говорила языком более красноречивым, более восторженным…
И пока несчастная молодая женщина читала, время быстро летело, наступила ночь. Увлеченная непобедимою силой и неизъяснимою прелестью, она зажгла сальную свечку, которую всегда жег Андреа, поставила ее подле рукописи и продолжала читать.
Ей хотелось дочитать до конца.
Граф де Кергац, оставшийся один в комнате маленького Армана, который играл письмом, принесенным от Баккара, сильно удивился продолжительному отсутствию жены и пошел на чердак Андреа. Дверь была неплотно закрыта… Арман увидел Жанну, сидящую за столом Андреа, облокотясь на руки, и погруженную в чтение.
Он позвал ее, она ничего не слыхала…
Тогда он взглянул на нее и отступил, пораженный ужасом.
Жанна была бела, как мраморная статуя, и так же неподвижна, как она. Вся ее жизнь, казалось, перешла в глаза, прикованные к рукописи Андреа, и две горячие слезы скатились по щекам ее.
Арман обнял ее, она вздрогнула, подняла голову, потом вдруг вскочила и вскрикнула:
- Ах! Мне кажется, что я схожу с ума!
Ее голос изменился, глаза дико блуждали, она схватила Армана и посадила на свое место.
- Смотри… смотри… читай! - сказала она.
Увлеченный ее голосом, ее заплаканным лицом, ее взглядом, блиставшим, как в горячке, Арман повиновался. Он сел и начал пересматривать рукопись. Прочитав заглавие и первые страницы, он почувствовал то же, что и Жанна; им овладело страшное волнение, кровь застывала в нем по мере того,- как он читал.
И когда он дошел до последней строки, из его груди вырвался глухой крик:
- Ах, несчастный! - проговорил он.- Несчастный! Я понимаю теперь главную причину его раскаяния!
Граф положил рукопись в стол, задвинул ящик, взял жену на руки и унес из комнаты, в которой дух зла еще раз восторжествовал.
