– Прошу меня простить. Не хотел. Был неправ.
Крапива, щеголяя юношеским пушком, и стесняясь его, задириста, своенравна, малина, нервно сдувая тонкий локон со лба, крутится тут же, хочет казаться своей. Пытается не упустить своего и чистотел, не упуская момента блеснуть едкой сутью сарказма.
Разлинованная хвоя сосен, гусеницы ольхи, цветущие яблони с застрявшими промежду пальчиков комочками хлопка, – всё невпопад.
Береста, рачительно обернув полена, миролюбиво утомлена. Бледностью своей напоминая о недавнем снеге, готова хоть сейчас в печь. Но петушиный крик осины со стороны леса останавливает её порыв, и, сплетясь руками с очередным порывом ветра, она со всем жаром страстной натуры устремляется прочь. От ливня, снега, от себя самой. Туда, где горчит её густая кровь и к липким, длинным до плеч серьгам льнут пчёлы. Где иволга, сияя оправой драгоценного взгляда, любуется каплей воды, прежде, чем насладиться ею, в известной всем мере. Хотя…у каждого она своя.
Ветшают мерки. Разменивая их на означающие пустоту мелочи, ищем, кого бы обвинить в своей оплошности.
– Его! – указывая на нас кричит ястреб.
Едва ли отыщется тот, кто не укорит юных в младости. Так то – из зависти к тому, что едва ли успел сполна познать сам.
А ветер? Тот, по-обыкновению наломал дров.
Скорая
"Врачом становятся ночью"
(Из старой статьи в медгазете)
I
Три часа ночи. Отверстия диска предательски вырываются из-под пальцев. И ведь всего-то – набрать две цифры «ноль-три». В конце концов, удалось взять себя в руки и, после длинного гудка:
– Скорая слушает.
– Скорая! Скорая! Приезжайте скорее! У него давление сорок на шестьдесят!
– Вы врач?
– Да нет же, нет! Приезжайте!
Это было впервые в моей жизни, – наблюдать за тем, как с кровати на пол падает человек. Ещё мгновение назад он спокойно спал и вдруг начал хрипеть, задыхаться и, в надежде зачерпнуть глоток воздуха со дна, поближе к земле, скатился на ковёр…
Врачи скорой помощи уехали, оставив после себя лёгкий запах спирта и табака да пустые ампулы от хлористого кальция, магнезии, дибазола с папаверином на блюдце.
Прислушиваясь к ровному дыханию больного, тревога пылью осела на мебели, пелена ужаса рассеивалась понемногу и наступило утро.
Почему все страхи, что накапливаются в течение дня, жизни скатываясь в прореху меж ночью и рассветом, пытаются сорвать банк именно в этот час?
II
Странная, разношёрстная, не признающая границ и авторитетов компания ровесников, что собрала наша юность, состояла из будущих учёных, врачей, поэтов, инженеров и художников. Нам было легко и весело вместе. Мы учились друг у друга, не стараясь подражать, спорили, не пытаясь рассориться. Мы откровенно наслаждались тем, что молоды, но играли во взрослую жизнь, не осознавая, впрочем, что это уж она и есть.
