Сэр Вильямс не совсем еще овладел Бопрео, слишком занятым двенадцатью миллионами и обладанием Вишни, чтобы безусловно подчиняться баронету.
Выйдя от Вильямса, он отправился прямо к министру и просил отпуска по причине болезни дочери. Отпуск ему дали. В тот же день вечером он сел в карету, а через два дня был в Женэ.
Тереза и Эрмина, привыкнув к; новой жизни, начинали забывать свое горе.
Как все гордые натуры, Эрмина не высказывалась; она сосредоточилась сама в себе, перестала плакать и жаловаться и даже по временам улыбалась матери. Но госпожа де Бопрео не обманывалась этой наружной безропотностью и покорностью; хорошо зная, что скрывается под этим спокойствием, она с ужасом и отчаянием ожидала того дня, когда ее дочери станут, наконец, не под силу эти страдания.
Эрмина была слабое, деликатное создание, как те полевые цветы, которые при северном холодном ветре увядают в несколько часов.
Горе имело на нее такое действие, как зимний ветер на цветы.
Приезд Бопрео, которого никто не ожидал, очень удивил всех в Женэ. Он был очень весел и добр, с необычайной лаской обнял жену и дочь и сказал, что, тронутый разлукой с ними он принужден был взять отпуск… Г-жа Бопрео не привыкла к подобным излияниям нежности со стороны человека, который тиранил ее всю свою жизнь; ей трудно было понять непостоянство мужа; но она подумала, что в нем говорила привычка: не оставаясь никогда один в течение целых двадцати лет, он очень легко мог обмануться и вообразить себе, что любит жену и ее дочь.
После ужина, в то время когда Эрмина читала старой баронессе, Бопрео предложил жене руку и отвел ее в сторону.
- Сударыня, мне нужно с вами поговорить о серьезных делах.
Терезу бросило в дрожь от этих слов мужа; она предвидела новое несчастье.
- Сударыня, повторил он, - я очень хорошо знаю, что вы обо мне очень скверного мнения, резкости моего характера вы принимаете за выражение злости.
- Сударь…
- Но оставим это, - продолжал Бопрео, - и поговорим о Эрмине…
Тереза вздрогнула при этом имени.
- Об Эрмине, которую я люблю, как собственную дочь, и счастье которой для меня дороже, всего, хотя, конечно…
Г-жа Бопрео молчала, опустив глаза.
- Я давно замечал неосторожное поведение и увлечение этой несчастной девушки, поселившей в нашем доме беспокойство и печаль; и если я в последнее время отказывал Фернану Рошэ в руке Эрмины, так это только потому, что он стал не достоин ее… Впрочем, положение ее еще не так безнадежно…
