Анжелика и султан | страница 50
Все это породило в нем чрезмерную самоуверенность, чванство и жестокость, которые проглядывали в чертах его лица. Конечно, были и у него неплохие качества, присущие многим людям Востока, но во что бы он превратился, попади в положение раба? Скорее всего, покончил бы с собой, не в силах выдержать жестоких испытаний…
— Я надеюсь, государь, ты в добром здравии? — зычным голосом произнес Колен Потювель, скрестив могучие руки на широкой груди, прикрытой только короткой кожаной курткой без рукавов, распахнутой так, что проглядывало его загорелое почти дочерна тело.
Кожаные штаны и легкие сандалии довершали его наряд.
Султан, сразу же вскипевший от независимого вида раба и отсутствия у него страха, зло крикнул, побагровев от ярости:
— Разумеется! А вот для тебя, собака, настал час расплаты за твои дерзости!
— На все воля Божья! — спокойно ответил Колен Потювель.
— Ты будешь вздернут на стенах моего города! Возможно, тогда наглости у тебя поубавится, — успокоившись, высокомерно изрек султан.
— Разве просить о справедливости — это наглость? — едко, осведомился приговоренный.
Словно не слыша его слов, султан продолжал, с ханжеским видом поглаживая бороду:
— Но я могу и помиловать. Даю тебе последний шанс: прими ислам, отрекись от своей нечестивой веры, и ты будешь жить!
— Я не могу этого сделать! — с достоинством ответил Колен Потювель. — Ты отнимешь у меня веру только вместе с душой!
— Тогда ты умрешь! — взорвался владыка, не терпящий возражений.
— Я готов, государь, — только и ответил неустрашимый мужчина.
Анжелика одобрительно кивала головой, но вздохнула — ей было жаль этого стойкого христианина.
Султан сделал знак, и слуги, находившиеся на верху парапета, подняли массивную решетку, закрывающую вход на арену из внутренних помещений Колизея.
Оттуда раздалось грозное рычание, и на открытое место выскочил огромный тигр. Шумевшая перед этим разноязычная толпа мусульман, возмущенная поведением раба и одобрявшая решение султана, замерла в ожидании кровавой расправы хищного животного над безоружным человеком.
Но тигр вдруг зевнул, широко раскрыв пасть и показав мощные клыки, потом потянулся всем телом, как огромная полосатая кошка, и, жмурясь от ярких лучей солнца, спокойно подошел к замершему рабу, обнюхал его и стал слизывать своим шершавым языком соленый пот с ног приговоренного, довольно урча.
Потом улегся рядом с его ногами и, положив морду на передние лапы, закрыл свои желтые глаза.