Сами мы втроем кое-как разместились спереди.
– Кто это сделал, Тиш? – протиснувшись в узкую щель между спинками передних сидений, я держала его за непривычно жесткую для меня руку с выпущенными острыми когтями. – Кто пытался тебя убить.
– Лю-ди, – обиженно простонал вампир.
– Кто конкретно?
– Не знаю, – отвернувшись к спинке, Тихон закрыл глаза и сглотнул слюну.
– Видел на пустыре следы от вездехода, – Егор отвлекся от дороги, заглянул в центральное зеркало. – Но там часто на квадроциклах школота гоняет, – он фривольно шлепнул меня по бедру. – Над рычагом приподнимись. Ась?
– Погоди. Так пролезает рука? – я выгнула спину.
– Пролезает, – Егор переключил передачу, водя рычагом под моим животом.
– Как он там? – переживала притиснутая к дверце Надя. – Мне отсюда не видно.
– У него температура вверх ползет, – ответила я, трогая быстро нагревающуюся щеку вампира.
– Помираю… Все свои наряды в доме Сэнсэя завещаю нищим. Жаль, стихи пропали, – глаза Тихона обильно заслезились. – Мой богатырь… Никифор Хлеборобов сгорел.
– Нашел, о чем жалеть, – возмутилась я. – Скажи, что у тебя болит?
– Душа болит невыносимо. Жизнь моя! Пропало достояние земли российской! Последний литератор золотого века спешит в небытие.
– Судя по пурге, которую этот вампир несет, он то ли бредит, то ли ему однозначно лучше, – я попятилась к друзьям.
– Ничуть не лучше, милочка! Я задыхаюсь. Сердце почитай не бьется, – Тихон удержал мою руку и подтянул к груди.
– Надя пусть тебя осмотрит. Она врач, – я высвободилась и поменялась местами с подругой.
– Клыки попридержи, – попросила Надя, раздвинув челюсти вампира. – У него сильные ожоги слизистой, – поставила она диагноз после короткого осмотра. – Не от дыма. Осиновая смола разъела, которой он надышался. Смола распространяется по организму. Поэтому повышается температура. Человеческие лекарства на вампиров не действуют, сбить ее мы не сможем, и, честно говоря, я не представляю, чем можно нейтрализовать осиновую смолу.
Хлюпнув носом, Надя втянулась на переднее сиденье.
– Ничем нельзя, – вздохнула я. – Он должен бороться за жизнь и не позволять сердцу останавливаться. Слышишь меня, Тишка, не сдавайся. Понял?
Мы приехали на улицу Магнолий. Едва машина остановилась у калитки, я перескочила назад и сунула запястье Тихону в рот.
– Кусай! – приказала я, – Возможно, кровь охотника тебе поможет. Тиша, кусай, если хочешь жить!
Тихон отказался от заманчивого предложения. Коротко взвизгнув, он вытолкнул мою руку языком.
