− Всю жизнь! − Расшнурованный корсет, как лепестки розы, раскрылся и сполз, оголяя плечи и грудь. − Ну, нравится? − с волнующей дрожью в голосе сказала она, оставляя рот соблазнительно приоткрытым.
«Видели и получше», − заключил он, но, чтоб не обидеть, бросил:
− С ума сойти… и что особенно радует − числом две.
Расправившись с курткой, богато расшитой золотым позументом, индейским шейным платком и вигоневой шляпой, он обрубил:
− Я хочу сейчас и сразу.
Тиберия звонко засмеялась, взбивая расплетенные косы, и тягуче передвинулась на другой край огромной крестьянской кровати. Там, развалившись тигрицей, она предоставила лейтенанту возможность восхищаться собой. Она любила видеть пьяные от страсти глаза братьев, теряющих волю, оказывающихся всецело в ее власти.
И сейчас, чувствуя на себе интимный свет свечей, коптивших в медных стаканчиках на подвешенном к низкому потолку тележном колесе, и ощущая изголодавшийся взгляд, скользивший по ее икрам и бедрам, она умело скрестила ноги, приняв еще более соблазнительную позу.
− Ты слишком долго отсутствовал, милый… Мог потерять меня, а я могла забыть…
− Да неужели? − сказал он, не отрывая глаз от ее прелестей. Он представлял, как ее большие, бордовые сос-ки стянутся и отвердеют под его поцелуями.
− Поторопимся, − Сальварес придвинулся ближе, − у меня еще целая куча планов.
− А я вхожу в них? − она коснулась губами его плеча, заглянула в глаза. Ее дыхание было свежо, что яблочный аромат.
− Ты как всегда в проигрыше. Эти скачки не для твоих ножек.
Тиберия опустила голову, теряя улыбку:
− Это беда всей моей жизни… Я всегда хватаю леденец с горького конца.
− Беда твоя в другом, − он потрепал мулатку по щеке и качнул ее навахские48 серьги-двойчатки с серебряными подвесками. − Ты носишь юбку, а это для нас, как красная тряпка для быка. И вот что: хватит разговоров! Я не тот сопляк, который забрался в хлев, чтобы смотреть на твои ляжки.
− Но-но, убери руки, − она проворно подтянула блестящие колени к груди. Шальное веселье в черных глазах пропало, и она жестко сказала: − В кредит теперь не даем… Война, мой друг, война. − Тиберия рассмеялась, показывая младшему де Аргуэлло кончик красного языка между полуоткрытыми устами.
Сальварес присвистнул, однако стянул с сундука темно-вишневый шелковый шарф с кистями, служивший поясом, и извлек из притороченного к нему кошелька звонкие монеты.
− Здесь двадцать реалов. − Деньги серебряным холодом раскатились у ее живота.
