− И молчание, амиго. А лучше всего, как ты знаешь, молчат мертвые. Поэтому…
− О мой Бог! − старик Катальдино едва не прорубил пол коленями, бухнувшись в ноги де Аргуэлло. − Я умоляю, не убивайте! О мой сын Давид! Кто присмотрит за ним?!
− В чём дело? Встань. У тебя что, припадок?
− Простите, дон, но я подумал… − сердце бедняги билось так сильно, что готово было выскочить вон. Он втянул глоток воздуха, пропахшего табаком вперемешку с перцем чили, и кое-как поднялся; ноги скользили в луже пива, которое он расплескал, увидав нежданных гостей.
− Перестань трястись! Я всё тот же, амиго… Кто следует закону…
«…и переступает его, когда это выгодно…», − отметил про себя лавочник, согласно кивая головой.
− Ты что же, Катальдино, думаешь, я совсем зверь, иль сумасшедший?
− Не более чем обычно, дон. Ой! Вернее, я хотел сказать, совсем нет, ваша светлость…
− Уговорил, речистый. Давай хлебнем, − лейтенант поднял глиняную кружку. − За тебя, старик, настоящего друга и порядочного прощелыгу.
− Благодарю, благодарю, сеньор. Только не надо меня так сжимать…
Зубы Йозе клацали по кружке, вино текло по жидким усам, не попадая в рот.
− Может… вам нужны… деньги? − Катальдино подобострастно осклабился. Тряпка сыро шмякнулась на пол. Руки продолжали мелко дрожать − не уймешь.
− У меня денег, горбун, больше, чем нам нужно вместе с тобой. И не криви рожу, Йозе, я же не прошу на ночь твою жену. Вина, мяса и девок моим солдатам! Если уж какому слову и суждено будет когда-нибуть оторвать им яйца, то пусть этим словом будет «шлюха»! Так, ангелы?!
Сальварес, стягивая кожаные перчатки, посмотрел в сторону сидевших за длиннющим столом волонтеров.
− Си, команданте! − Солдаты уже муслявили карты и гоняли кости в стакане.
− Эй, мозгляк! Шевели каблуками, если тебе дорога жизнь. Пиво кончилось!
В стойку полетела пара порожних кружек.
− Чертовы псы! − разорялся Йозеф, спускаясь по лест-нице в погреб. − Немудрено, что оно кончилось, когда в дом приходит такая свора. Выдоят подчистую, точно корову. О Моисей!
− Господи, ты несносный мужик! Ты же не даешь мне отдышаться! Осторожней, не порви платье, другого ведь не купишь! Дай, я сниму его… успеешь! − Тиберия, одна из воздыхательниц братьев де Аргуэлло, с тринадцати лет жившая приживалкой в развалюхе старого Катальдино, быстро раздевалась.
− Ты давно ждала меня? − Сальварес щелкнул серебряной пряжкой ремня, принимаясь расстегивать крючки черных бархатных штанов, по бокам которых от пояса до колен шли искусные прорези, застегнутые двумя рядами перламутровых пуговиц с золотым ободком.
