− А ты что, опаздываешь на свидание, Йозе? У тебя еще что-то стоит в штанах?
Волонтеры втиснулись в дом и теперь по-свойски оседлывали табуреты.
− Это твой там торчал недоносок у дверей лавки? −Сальварес буравил взглядом пепельное от волнения лицо старого еврея.
− Си, сеньор… Боже! Что вы сделали с моим сыном?
− Ничего.
− Он жив?
− Да. Я пощадил его, лишь немного подковав, чтобы он яснее воспринимал мир. Это пойдет сопляку только на пользу… Ну, ну! Не дергайся, старый!
− О Боже! − голос Катальдино дребезжал от волнения, как ложка в стакане. − Я думаю, вы, дон Сальварес, не за этим явились… Святой Себастьян! Вы безрассудный человек, сеньор де Аргуэлло. Вы просто пугаете…
− Но инсургенты, папаша, тебя пугают, похоже, больше?
− Истинно так, ваша светлость… − он покачал грустно головой, словно сам себя жалел. − Не в лучший день вы пожаловали к нам. «Змея в траве» притаилась в Навохоуа… Королевские войска ушли из наших мест и не сегодня-завтра здесь могут появиться повстанцы, − промямлил горбатый Йозеф Катальдино, старожил деревушки и содержатель мало-мальской харчевни, больше напоминавшей хлев для свиней, чем постоялый двор.
− А по-моему, старик, ты трешь языком, потому что скупость в тебе родилась прежде совести. Я вижу, ты крепко забился в свою нору, чтобы тебе не напекло плешь. Но запомни, если решил, что, натянув кипу47 до ушей, спрятался от всего света, то глубоко ошибся. Кстати, сегодня такой же хороший день, как и любой другой для того, чтобы накормить честных католиков, − голос лейтенанта зазвучал, точно на чугунную сковороду бросили пригоршню гвоздей. − А насчет инсургентов, горбун, я знаю и без тебя. Из Навохоуа люди бегут, как крысы с тонущего корабля. Но когда я здесь, − он хлопнул себя по мореной рукояти пистолета, − они, наоборот, летят тучами на борт.
Хозяин, всем своим видом напоминавший прокаленную на солнцепеке мозоль, нерешительно двинулся вдоль грубо сколоченной стойки, толкая перед собой здоровенную мокрую тряпку. Птичьи глаза его были полны беспокойства.
− Конечно, конечно, чем могу помогу, дон Сальварес… А как иначе, сеньор, мы же все люди. − Он искоса взглянул на младшего де Аргуэлло, и в тот же миг ему показалось, что его словно прижгли раскаленным тавром. Красивое лицо испанца стало пугающе хищным, обнажив резкие черты, и ничего хорошего не сулило.
− Надеюсь, ты давно усвоил, старик, чту я больше всего ценю в людях?
− Да, сеньор, да… − едва слышно прохрипел Йозеф, сверкая золотым зубом. − Преданность?..
