Поэтому, когда майор отправился на помощь Мигелю, а Тереза занялась костром, чтобы вскипятить кофе, он подсел возле и осторожно, исподтишка поглядывая на нее, завязал разговор:
− Терези, дочка… ты только не перебивай отца… Сократи свой язык до булавочной головки и ответь… Неужели ты навсегда оставила дом, мать и отца?.. Может, соизволишь ответить?
Тереза молчала, передвинула ближе к огню котелок, а затем, собравшись с духом, поведала ему всё.
Муньос почесал плешь и, хоть фальшиво, но попытался отобразить участие на своей щекастой физиономии:
− Ну что ж, похоже на жизнь… Будешь счастлива с ним − будем счастливы и мы с матерью.
− Святая Дева! А я так боялась твоих тумаков и ругани! − Тереза подластилась к отцу и чмокнула его в колючую щеку. Он же, будто во сне, погладил ее руку, страшась поверить, что дочь опять с ним.
− Но уверена ли ты в своем чувстве, крошка? И как же нам быть с доном Луисом?..
− Отдать все деньги… и положить вместо реалов в карман свободу. Что же касается меня, то пусть дон Хам чешет хвост своим кобылам и развлекается как хочет… О нем у меня голова не болит, и он это знает! А вот сеньор де Уэльва… − она широко распахнула глаза. − Клянусь, па, я люблю его больше жизни.
− Цыц, девка! Не клянись, а то Господь Бог накажет тебя как клятвопреступницу! Любишь, и ладно… − старик осенил себя крестом и бросил в костер разбитый в щепы приклад какого-то ружья. − Ну, а он-то что говорит? Когда свадьба?
Девушка пожала плечами и бросила в ответ, точно сенс на счастье:
− Нам очень хорошо вместе, па. Вот и всё…
− Что?! − Муньос срывал с себя маски, очертя голову. − Он не собирается жениться на тебе?! Да я его!..
− Ну хватит! − Тереза резко поднялась. − Мы просто не говорили об этом.
Початок вздохнул с облегчением, будто мешок соли сбросил, но тут же скис, понимая, что межа сословия между его дочерью и доном такая же, как между древесной сойкой и кондором. Скрывая печаль, он пыхтел окурком, уже не слушая восторженные слова дочери о любимом. Его давила жаба обиды.
− Я знаю, сеньор де Уэльва непременно понравится тебе! − Тереза присела на корточки перед ним. В дырявом гамаке широкой юбки, натянутой меж колен, лежали ее загорелые руки. Из-под черных бровей на отца смотрели родные лукавые глаза.
Старик, любя, потрепал ее за мочку уха и протянул:
− Будем надеяться, что так и станется, дочка… − и тут же рявкнул: − Кофе бежит, неряха!..
