Тот мрачливо супился, готовый в любой момент развести спор оружием. Пегий жеребец под ним шумно вскидывал голову, грыз удила и пританцовывал в нетерпении.
− Вот видишь, Анхель, тебе послышалось. Я же говорил… Должно быть, просто звенело в ушах, знаете, как бывает на равнинах?..
Пока звучали слова, трое монахов медленно тронулись навстречу братьям.
Алонсо не спускал глаз с их жестких лиц и внезапно почувствовал: его с ног до головы словно обдало морозным дыханием.
− У них что-то на уме, брат. Не знаю, в какие игры играют эти святоши… Но чую: не обойдется без стрельбы.
Вместо слов Фернандо ответил выстрелами с двух рук.
Подъезжавших монахов пули выбили из седел, будто две пробки из бутылок. В прозрачном воздухе от черного пороха заклубился дым, сквозь него резанули ответные кинжалы пламени и ярый крик Лоренсо:
− Убейте их! Захватите карету! Там андалузец!
Треск выстрелов, визг свинца и захлебистое ржание лошадей взорвали долину.
Фернандо рычал от боли, пуля вдрызг расхлестала его левое колено, однако, цепляясь за скользкую гриву, он успел выдрать из ольстра последний пистолет. Мимо пронесся Алонсо. Свесившись набок, скрываясь за боком коня, он стрелял из-под брюха со звериной меткостью.
В сонме пыли Фернандо разобрал несущиеся на него копыта коня и всадил свинцовый орех на десять футов выше. Кто-то вскрикнул; конь пролетел мимо песка и гари, а наземь грохнулся труп чернорясника. В следующий миг адская боль брызнула по всему телу ручейками кипящего железа. Мир оборвался, нырнул в алую тьму.
− Гос-по-ди… − взгляд Фернандо накалился мукой. Тяжелая, будто разбухшая, рука еще цеплялась, ломая ногти, за шкуру коня, когда в упор грянул выстрел и жгучее железо вновь заструилось по телу.
Пепельной тенью скользнула умирающая мысль. В углах рта закурилась, залопалась красная пена, брызнула горячей росой на холку коня. Фернандо сорвался с седла, будто с высоченной крепостной стены: сильно и тяжисто, растопырив пальцы.
Перед его открытыми глазами проносились комья земли, жужжали пули, колыхалась трава и стояло бездонное небо.
Алонсо содрогнулся, упавшее тело брата поплыло перед глазами…
− Псы! Псы-ы-ы-ы!!! − сабля Алонсо пырнула небо сияющей голубой сталью и вновь вынырнула через мясо и кости сырой и черно-багряной.
Посеревший от ужаса монах готов был разорвать свой рот от боли − его рука, сжимавшая эспадилью, валялась рядом в траве.
Их осталось семеро, дышащих ненавистью и смертью. Семеро против одного − крапленого кровью своих ран, держащегося в седле на последнем пределе.
