Она вздрогнула, вспомнив недвусмысленную улыбку барона, его пальцы с крупными розовыми ногтями и зловеще сказанное: «…вам не скрыться от нас. Помните, моя дорогая, не станет меня − взойдут другие имена, коим поручено будет контролировать каждый ваш шаг, каждое дыхание… Мы заставим вас сыграть роль сыра в нашей мышеловке. Иначе лорд Филлмор…»
Аманда закрыла глаза, крепче сцепила пальцы на поручне. Пульс острыми молоточками застучал в висках: «Боже, отец!..»
Думы о сложившемся положении стерли последние краски с лица, расцветив шею алыми пятнами лихорадочного румянца. На какой-то миг ей вдруг послышались в плеске воды, хлопанье парусов и криках матросов голос Пэрисона и больной стон отца. Полнейший вздор, право, причуды воображения. Тем не менее, корабль для нее оставался враждебным, наполненным пугающими тенями…
Она подставила лицо солнцу, − на сердце стало отчасти спокойнее. Как это ни по-детски, но леди Филлмор боялась сумрака каюты, вязких ночей с хлюпом волны и подолгу страдала бессонницей.
Рыжая Линда тоже боялась ночей, усердно листала страницы Писания. Но вопреки всем своим страхам и к досаде госпожи вскоре начинала сладко сопеть, выводя корнуэльским носом завидные трели. А госпожа, чтобы взять себя в руки, истово молилась, целуя подаренный золотой крест, и мысли ее в эти часы были не только о Боге.
«Любимый…» − глаза леди Филлмор наполнились злыми слезами: Фатум был столь несправедлив. «Ты мое волшебство… кое любого мужчину делает счастливым. Нужно только знать, где искать его». − Аманда вновь опустила тяжелые от слез ресницы, прислушиваясь к голосу воспоминаний и ветра. Легкий и нежный, он ровнял складки голубого платья, шаловливо прижимал прохладный шелк к стройным бедрам, точно ладони Алексея, и шептал голосом князя: «Ты всегда будешь в сердце…»
Она поражалась, как врезались в память его глаза с золотистыми блёстками, что искры слюды на сырой гальке; длинные пальцы с пригревшейся в них иллинойской трубкой и губы, таившие еле заметный намек на насмешку. Последняя фраза, сказанная по-русски, тепло и емко: «До встречи». Прощальный поклон и затихающие шаги… Блестящий мундир, рука на эфесе кортика… Человек, для которого доблесть и честь не расхожая маска, а жизнь…
− Или смерть… − сказала она в сотый раз, мысленно провожая присыпанную снегом карету князя.
Дельфины, устав резвиться, последний раз показали свои глянцевые спины. Взгляд леди Филлмор терял в неровном ритме волну за волной: очередная, прозрачная и свежая, магически притягивала, а предыдущая не отпускала.
