− Увольте, Александр Васильевич. До ужина обожду… Мне бы сейчас только до койки. Да, если увидите моего вестового, скажите, чтоб через пару часов разбудил.
* * *
Линда разлепила глаза, когда яркий дневной свет во-всю золотил каюту. Пробка с иллюминатора была снята заботливыми руками плотника, но когда − она, право, не знала. Тяжело приподнявшись на локте, она откинула рыжие пряди, − эхо «болтанки» мутило голову. Однако бледные губы тронула улыбка: качка нынче была иная, как выражался Палыч, «образцовая». Служанка огляделась и с удивлением обнаружила, что госпожи нет, пол вымыт, а ужасные ведра исчезли. Она подошла к зеркалу. И ей стало жаль себя: «Как жестока природа! Почему одним дается столь много, а другим − дырка от замочной скважины? Ах, имея платье из шелка, сережки и нитку жемчуга на груди, я тоже была бы не последней. Конечно не такой, как моя госпожа, но уж и не пугалом, как в этом престаром платье с кружевным воротничком и стоптанных туфлях». Линда едва не всплакнула. Ей хотелось любить и быть любимой. Перспектива превратиться в синий чулок, стать одной из тех морщинистых незамужних теток, которые векуют в зависимости от настроения господ и счастливы сальным шуткам пьяного кучера, − была для нее хуже, чем мысль о насилии. На скорую руку она прошлась гребнем по спутанным волосам: «Боже, йоркширские ведьмы, и то привлекательней! А гребень! − Слава Богу, нет чужих глаз! − весь надрязг салом и волосами». Она принялась его чистить длинной заколкой, зубец за зубцом, тщательно, точно перебирала зерно. Уши Линды вдруг заалели, ей стало неловко и стыдно, что госпожа в отличие от нее стойко перенесла невзгоды, а она… Закончив сражаться с гребнем, руки ее суетливо отскоблили и протерли заляпанный воском стол, поднос, на котором вверх дном валялись серебряный кофейник, спиртовые чашки и сахарница.
Через четверть часа стол имел умытый вид, но следы царапин, старые и новые пятна оставались; сырая тряпка ничего не могла с ними поделать… Служанка посокрушалась в досаде: в ящиках и сундуках каюты днем с огнем невозможно было сыскать скипидара, из которого вместе с воском могла получиться добрая смесь для полировки. Под сеткой на полке она обнаружила подсохший огузок лимона, сок которого она не замедлила выжать в рот, прогоняя остатки тошноты. «Но где же мисс Стоун?» − Линда на совесть заправила койку, высокие борта коей пугающе напоминали гроб, и собиралась уже подняться на палубу, когда… Плечи ее напряглись, пальцы затеребили подол. Дверь тихо скребнула о порог еще раз, и служанку вконец охватило ощущение, что за ней следят.
